— Хорошо.

— И если несториане поведут себя против нас враждебно, я освобождаюсь от своего обещания.

— Пусть будет так.

— Хорошо, я доволен. Дай нам пожать твою руку и возвращайся к раненому. Мне его перевязать?

— Нет, господин! Твой вид разжег бы в нем еще большую ярость. Я гневаюсь на тебя, потому что ты меня победил. И я боюсь тебя, но все же я тебя люблю. Ешьте вашу овцу и спите с миром. Вам никто не причинит вреда!

Он подал нам всем руку и возвратился в дом. Этот человек не был больше нам опасен. По выражениям лиц остальных можно было понять, что наше поведение произвело на них глубокое впечатление. Мужественным принадлежит мир, а Курдистан лишь часть его. Теперь мы могли без малейшего опасения обратиться к жаркому. Во время еды я перевел своим друзьям только что состоявшийся разговор с мелеком. Англичанин качал в раздумье головой; условия мира ему не нравились.

— Вы совершили одну глупость, сэр, — сказал он.

— Какую?

— Могли бы крепче нажать на парня. С остальными мы бы справились.

— Будьте благоразумны, сэр Дэвид. Против нас слишком много людей.

— Мы пробьемся. Yes!

— Один или двое из нас наверняка бы пробились, остальные бы погибли.

— Ну вот еще! Вы стали трусом?

— Да нет. По крайней мере меня не хватит удар, если у меня из-под носа вырвут кусок мяса.

— Спасибо за напоминание! Значит, остаемся в Лизане? Что за дыра? Город или деревня?

— Резиденция с восемьюстами тысячами жителей, конкой, театром, салоном «Виктория» и скейтинг-рингом.

— Идите вы к дьяволу, если не умеете шутить как следует! Наверняка какая-нибудь дыра этот ваш Лизан.

— Ну, он очень красиво расположен на берегу Заба, но из-за того, что его постоянно разрушали курды, его нельзя, разумеется, сравнивать с Лондоном или Пекином.

— Разрушен! Очень много чего погибло?

— Наверняка.