— Да будет благословен ваш приход в дом моего сына, — приветствовала она нас. — Кто из вас эмир, которого я ищу?

— Это я. Иди сюда и усаживайся рядом.

Она протестующе подняла руку.

— Нет, господин, мне не приличествует сидеть около тебя. Разреши я присяду здесь, в уголке!

— Нет, я этого не разрешаю, — ответил я. — Ты христианка?

— Да, господин.

— Я тоже христианин, и моя религия говорит мне, что мы перед Богом все равны независимо от того, богаты или бедны, стары или молоды. Я твой брат, а ты моя сестра; но ты гораздо старше меня. Поэтому ты должна сидеть справа от меня. Садись!

— Только если ты приказываешь.

— Я приказываю!

— Тогда я повинуюсь, господин.

Невестка подвела ее, и она уселась около меня. Невестка тотчас покинула покои. Старуха смотрела мне в лицо долго и пытливо, затем сказала:

— Господин, ты действительно таков, каким мне тебя описывали. Знал ли ты людей, которые, входя в помещение, как будто приносят с собою мрак ночи?

— Я знаком со многими такими людьми.

— А знаешь ли ты таких людей, которые как будто приносят с собою свет солнца? Куда бы они ни пришли, там становится тепло и светло. Господь дал им величайшее благо: веселое сердце и дружелюбное лицо.

— Я знал таких людей. К сожалению, их мало.

— Ты прав. Но ты именно таков.

— Ты хочешь сделать мне лишь приятное.

— Нет, господин, я старая женщина, которая спокойно принимает то, что ей посылает Господь; я никому не стану говорить неправду. Я слышала, что ты — великий воин; но я думаю, своими лучшими победами ты обязан лишь сиянию своего лика. Такое лицо любят, даже если оно уродливо. И все, с кем ты встретишься, полюбят тебя.

— О, у меня много врагов.

— Тогда это злые люди. Я никогда тебя прежде не видела, но тем не менее я много о тебе думала и полюбила тебя, еще даже не зная.