Снова Мара Дуриме делала меня господином ситуации. Насара явно не знал, что делать с данным ему заданием.

— Скажи, что ты знаешь, — сказал он.

— Ба! Вы недостойны, чтобы вам рассказывали о пещерном духе. Чего ты хочешь? Зачем вы напали на меня?

— Прежде всего мы хотим получить от тебя твоего коня.

— Дальше!

— Оружие.

— Дальше!

— Все вещи!

— Дальше!

— И все, что имеется у твоих спутников.

— О, да ты, оказывается, скромен.

— Тогда бы мы тебя отпустили.

— Ты думаешь? Я не верю в это, ведь вы хотите большего.

— Ничего, кроме того, что ты прикажешь мелеку Лизана не отпускать на свободу бея Гумри.

— Прикажешь? Ты сошел с ума, старик? Ты считаешь, что я могу отдавать приказы правителю Лизана, и смеешь делать мне предписания, — ты, червь, которого я попираю ногами.

— Господин, не ругайся!

— Я не ругаюсь, я говорю правду. Стыдись, человек! Ты называешь себя христианином, а сам подлый вор и разбойник. Я тоже христианин и буду везде рассказывать, что халдеи страшнее, чем курдские разбойники. Бервари принимали меня, христианина, с радостью; насара же из Шурда вероломно напали и ограбили.

— Ты ничего не расскажешь, потому что, если ты не сделаешь того, что я тебе говорю, ты навсегда останешься здесь связанным.

— Мелек Лизана потребует моего освобождения.

— Мы не боимся его. Уже сегодня к нам присоединятся несколько очень могущественных его противников. Ты сделаешь то, что я потребовал?