— Тем не менее я попытаюсь. Вот поводок, держи собаку, положи ей руку на голову.

Я взял свечи и зашагал вперед. Волновался изрядно, и это неудивительно — ведь сейчас решится главное: проникну или не проникну я в тайну, окружавшую этого «духа». Собственно говоря, саму суть я уже, вероятно, знал.

Подойдя к стене, я заметил пещеру, вход в которую был настолько узким, что в него мог протиснуться только один человек. Прислушавшись и ничего не услышав, я зажег одну из свечей и поставил ее на пол пещеры. Это не вызвало затруднений: свеча у основания была достаточно широка.

Я вернулся к Ингдже, говоря себе, что для человека, верующего в эту чертовщину, требуется изрядное мужество, чтобы в полуночный час взобраться на гору и общаться с духом.

— Свеча зажжена. Теперь подождем, пока она не погаснет, — сказала Ингджа.

— Нет ни малейшего ветерка, и если пламя погаснет, то это верный знак того, что там Рух-и-кульян.

— Смотри! — схватила меня девушка за руку. — Она погасла.

— Тогда я иду.

— Я буду ждать тебя здесь.

Я снова подошел к пещере и, нагнувшись, попытался найти свечу — ее не было. Я был убежден, что дух находится сейчас совсем неподалеку, в боковой нише, чтобы слышать каждое слово. Другой просто высказал бы свою просьбу и удалился; я же намеревался совершить иное.

Я вошел на два шага вглубь пещеры.

— Рух-и-кульян! — крикнул я вполголоса.

Никакого ответа.

— Мара Дуриме!

Снова никакого ответа.

— Мара Дуриме, иди сюда и не бойся; я никому не выдам твоей тайны. Я — хаким из Франкистана, который исцелил твою правнучку, а сейчас должен срочно переговорить с тобой.

Я не обманулся в своих ожиданиях — сбоку послышался шорох, словно кто-то ошарашенно поднялся с земли; но только через несколько секунд я услышал ответ:

— Ты действительно хаким, эмир из Франкистана?

— Да. Доверься мне! Я догадался уже, что ты и есть этот Рух. Я не выдам твоей тайны.

— Голос-то твой, но я не вижу тебя.