— Господин, у меня к тебе будет одна просьба.

— Я слушаю.

— Простишь ли ты моего отца?

— Да, но только ради тебя.

— Но мелек все равно будет на него гневаться!

— Я успокою его.

— Благодарю тебя!

— Ты не узнала, у кого мое оружие и другие мои вещи?

— Нет. Вероятно, они у отца.

— Где он может их хранить?

— Домой он ничего не приносил, я бы непременно заметила.

Наш разговор прервала возвратившаяся Мадана.

— Господин, — сказала она, гордо усмехаясь, — твой слуга очень смышлен и вежлив.

— Почему?

— Он дал мне кое-что; этого я уже не получала долгое время: поцелуй, долгий поцелуй.

Думаю, что при этом наивно-гордом признании у меня вытянулось лицо. Халеф — и поцелуй? Этой старой, но милой и «благоухающей» Мадане? Поцелуй в то самое «отверстие»? Это мне казалось маловероятным. Поэтому я спросил:

— Поцелуй? Куда?

Она протянула мне растопыренные коричневые пальцы правой руки.

— Вот сюда, в эту руку. Это был такой поцелуй, какой дают только благородным девушкам. Твой слуга — человек, вежливость которого достойна похвалы.

Значит, всего лишь поцелуй в руку! Тем не менее это был героический поступок моего бравого Халефа, к которому его наверняка подтолкнула привязанность ко мне.