- А Патетюрин? - спросила Ольга. - У него ведь и так подозрения были, да если он еще с ребятами встретился…

- Что Патетюрин! Может, он поехал собачек своих постреливать. А если нет… осилим. - Катайков помолчал и заключил другим тоном: - Подходит срок, Ольга Юрьевна. Сегодня четверг, а в понедельник нам в море выходить. Во вторник пускай нас по всей стране ищут - плевать! А эти пять дней у нас должно быть все гладенько. Выйдем на тропу ночью или утречком завтра, пятницу и субботу в дороге, в воскресенье вечером Малошуйка, и на рассвете в понедельник поднимем парус. Тогда - ищи-свищи! Тогда пускай ваши мальчики что угодно делают.

- И тридцать человек, да еще в мундирах, так и сядут в Малошуйке на шхуну? - спросила Ольга. - Так их и не заметят?

Катайков метнул на нее быстрый взгляд:

- Ишь вы какая, Ольга Юрьевна, сообразительная! Там посмотрим. Тридцать человек или пять человек - это как сложится.

- А может, не пять, а четыре? - спросила Ольга.

- То есть, думаете, вас оставим? - сказал Катайков.

- Не пойму одного, - сердито сказала Ольга, - я-то зачем вам нужна? Увезет вас шхуна, и все. И забыли вы про меня.

- А вдруг да не увезет? Вдруг да в последнюю минуту машина станет или течь покажется? А вы все уже рассказали. Нехорошо получится.

Монах поднял голову, посмотрел на Ольгу и сказал:

- Зря, барышня, вы спрашиваете Тимофея Семеновича. Если бежать хотите, не выйдет; а если до конца с нами решили идти, так вас и проведут, и усадят, и отправят куда следует.

Он встряхнулся, взял кувшин с водой, отошел в сторону и вылил себе немного на голову. Пригладив рукой волосы, он провел той же мокрой рукой по лицу и сказал бодрым голосом:

- Ну вот и отдохнул, слава богу!

- Так как же мне? - спросила Ольга. - Считать себя под арестом, что ли?

- Считайте под арестом, - сухо ответил монах. - Чтоб путаницы не вышло.

Ольга поставила табурет к окну, села и облокотилась о подоконник. Два солдата остались в лагере. Один сидел и плел лапоть, другой колол дрова. Гулкий пружинящий звук разносился над лесом. Мирно выглядела эта лесная поляна. Рубленая часовенка, сарай, тишина, птичий гомон, ветерок, шелестящий листьями.

Ольга круто повернулась и поймала устремленный на нее взгляд Катайкова.

- Что вы смотрите? - спросила она.

Катайков смутился, закашлялся и сказал:

- Любуюсь на вас, Ольга Юрьевна.