- Ерунда! - ударяет Миловидов кулаком по столу. - Пока до начальства доберется, мы в Малошуйке будем. Пусть глядят, как белеет парус одинокий.

- А в солдатах уверен? - спрашивает монах.

- Как псы преданы, - хмуро отвечает полковник.

- Врешь, - так же хмуро говорит монах. - Мне голову не морочь.

- Сам расстреляю, - говорит полковник.

- А солдаты промолчат? - спрашивает монах.

- Откуда я знаю! - орет полковник. - Ты хозяин над душами, поп полковой. Уговори, благослови, помолись - твое дело!

- Ты командуешь, - говорит отец Елисей. - На меня не вали. Решай, полковник!

- Мы с Булатовым вдвоем, - говорит полковник. - Пусть и он ответ несет, а то почему у него руки чистые? Может, он предать меня хочет, почем я знаю!.. Пойдешь расстреливать? - в упор спрашивает он Булатова. - Или боишься руки запачкать?

- Ничего не боюсь, - отвечает Булатов с неестественной улыбкой. - Как решим, так и сделаю.

- Пошли! - говорит Миловидов.

Он идет к выходу, но его окликает отец Елисей:

- Подожди, полковник. Пока, слава богу, наши олухи не взбунтовались и даже мальчишку выдали. Но лучше не чиркай спичкой - бочка с порохом рядом.

Полковник дышит, широко раздувая ноздри, и неизвестно, что он скажет или сделает, обезумев от ярости, спирта и тоски.

- Значит, выхода нет? - говорит он задыхаясь. - Мы в ловушке? - И вдруг в ярости кричит на Булатова: - Это ты, дурак чертов, мальчишек на нас навел! Все предатели, всех застрелю!

Он выхватывает браунинг из кобуры, и одновременно выхватывают браунинги Булатов и Катайков, и отец Елисей не торопясь достает из-под рясы большой, тяжелый кольт.

- Ну что ж, - говорит он очень спокойно. - Будем палить друг в друга. Дело хорошее.

Миловидов кладет браунинг в кобуру; прячут оружие и остальные.

Монах, не вставая с места, смотрит в окно.

- Вон солдатик понес кашу пленным, - говорит он. - А кто его знает, о чем они говорить будут. Молодые люди эти всю Россию уговорили - вдруг да и твоих дурней уговорят?