В изолятор пошёл только Филат. А ребят продержали до отбоя и отпустили в корпус.

Они пришли, когда все лежали в постелях. Гесс, расстроенный проколом, который перепутал ему все карты, ругал себя, на чём свет стоит.

— Говорил мне Беда, не пей, а я пенёк не послушал. Это Хорёк нас заложил, один он видал, как мы пили.

Он подбежал к лежавшему на втором ярусе дежурному и ударил его в лицо. К нему присоединился и Юрка.

Хорёк залез по одеяло и негромко произносил:

— Я никому ничего не говорил, — плакал он.

Беда сорвался с места и громко грязной бранью остановил Гесса и Юрку.

— Вы чего барбосы, полкана на пацана спустили? — да вас полкорпуса колонистов видели в пьяном состоянии. Вы что забыли, как вслух критиковали петушиные порядки на зоне. Сами виноваты. Сфотографировались, теперь не вякайте.

Беда подошёл к Хорьку и успокоил плачущего паренька, растирающего по щекам похожие на детские слёзы. Горечь обиды от не заслуженного обвинения, причинила ему большую боль, чем удары, по лицу полученные от Юрки и Гесса. Беда после долго ещё негодовал по этому поводу, пока они не уснули.

В двенадцать ночи в отделение вбежал Кум, а с ним два контролёра, которые были в штатской парадной одежде. Они растормошили Юрку, Гесса и Беду. Посмотрели внимательно на них. Убедившись, что ребята до этого пребывали в глубоком сне, ушли, ничего им не сказав.

Заманчивое предложение

Заманчивое предложение

На следующее утро колонию облетела весть, что в туалете ночью на Шамиля накинули чехол от матраса, разбили череп и поломали три ребра. Этой же ночью его увезли в тюремную больницу. Кто его избил, для всех это было загадкой? Сам он видеть не мог, поэтому определённого ничего не сказал, но догадки посылал в адрес Беды.

После завтрака в школу пришёл Пётр Егорович и Иван Иванович. Разговор с отделением после ЧП, состоялся строгим и долгим. Гесса сняли с бугров, Юрку обещали отправить на режимную колонию, но все знали, что этого сделать нельзя, так как для этого нужно заработать дополнительный срок. Беда сидел за партой, молчал и не подавал никаких признаков своего присутствия.

Кольцов вёл конкретный разговор, где присутствовал весь состав отделения, но иногда бросал на Беду изучающие взгляды, будто говоря, что ты для нас, как открытая книга.

Когда закончилось собрание, Юрка с Витькой пошли в корпус. Они находились ещё освобождёнными. А Беде Пётр Егорович сказал, чтобы после уроков зашёл в кабинет, для важного разговора.

Беда резко встал с парты и подошёл, к собиравшим уходить начальникам.

— Пётр Егорович, вы что, в самом деле, думаете, что трамбовка Шамиля моих рук дело? Я далёк от этого жестокого события, и руки об него марать никогда не стал бы. Мне достаточно было, одного раза с ним связаться, чтобы понять, что он за птица.