Папаша Фуссе продолжал стонать так, что сердце разрывалось, и умолял облегчить его страдания.

В восемь часов пастух вернулся в сопровождении врача из Артене, гражданина Панделе.

Даже поверхностного осмотра хватило врачу, чтобы оценить состояние старика как безнадежное. Он наложил повязки на страшные раны пациента, который был ему другом, и, подбодрив его, отправился к остальным пострадавшим.

Врач оказал помощь и самому Бернару, перевязал его и посчитал своим долгом составить рапорт, который, без сомнения, потребует мировой судья из Оржера.

Когда пробило десять часов, на ферму прибыли три всадника. Это были второй возчик, посланный в кантон оповестить власти, мировой судья Арман Франсуа Фужерон и его секретарь.

Судье было около тридцати пяти лет. Это был высокий мужчина с красивым и умным лицом, живыми, ясными и проницательными глазами. Держался он спокойно, но слыл человеком весьма энергичным.

Он подробно и методично опросил потерпевших, внимательно изучил место преступления, обследовал все, начиная с разбитых ворот и кончая отпечатками ног.

Но бандиты постарались принять все меры предосторожности, чтобы остаться неузнанными, так что обитатели фермы, напуганные еще и внезапностью вторжения, не могли сообщить никаких важных сведений. Судья, таким образом, оказался в затруднительном положении, не имея возможности что-либо прояснить.

Вид трупа, лежавшего на перине, вызвал у него, привычного ко всему, удивленный возглас. Он заметил в левой руке бумагу, вынул ее, прочитал первую строчку и, несмотря на неограниченную власть и данное ему званием магистрата и судебного следователя право ознакомиться с ней, положил в портфель, едва завидев пометку «конфиденциально».

Затем спросил у Бернара, не желая беспокоить старшего Фуссе:

— Вам знаком этот человек?

— Гражданин Фужерон, я все расскажу вам, — ответил молодой человек, — только вам, и больше никому.

— Говорите, друг мой, — обратился к нему судья, как только свидетели и секретарь покинули помещение.

— Это наш хозяин… виконт де Монвиль!

— Не может быть! — воскликнул пораженный судья.

Тогда Бернар Фуссе рассказал ему, не упуская ни единой детали, о странном появлении виконта под видом попрошайки, о его бедности, о том, что тот пережил в эмиграции, о необычайной радости, которую вызвал у него теплый прием, оказанный ему папашей Фуссе — его старинным другом и арендатором.

— А мы, гражданин Фужерон, — плача, продолжал молодой человек, — мы были так счастливы, что можем в одно мгновенье спасти его от этой беспросветной нищеты, вернуть ему богатство…