А Валентина, вспомнив ночные появления незнакомого друга во дворе замка Ружмон, доверчиво улыбнулась и с вызовом посмотрела на фальшивого Монвиля.

Внезапно графиня рассеяла очарование.

— Что это за… субъекты? — поджав губы спросила она фальцетом, который обычно свидетельствовал о дурном расположении духа.

В то же время капитан Бувар встал, бросился к высокому незнакомцу и, с жаром сжимая его руки, прошептал:

— Блэрио! Мой дорогой Блэрио! Наконец я снова вижу вас! И тебя, мой добрый Питуа.

— Познакомьтесь с моими гостями, мама, — ответила Валентина опешившей графине.

— Что ж, дочка! Должна признаться, у вас весьма изысканный круг знакомых, достойный девушки вашего происхождения. Но как бы ни было лестно их общество, я настойчиво предлагаю им пройти на кухню… конечно, если мои слуги захотят общаться с ними.

Услышав это оскорбление, Блэрио возмущенно выпрямился и, казалось, прирос к ковру.

Капитан Бувар вмешался уважительно, но с большой решимостью, как человек, который не отказывается от своих друзей:

— Позвольте мне, госпожа графиня, сказать несколько слов.

Этот человек, которого я знаю лишь под именем Блэрио, спас мне жизнь, и я могу утверждать, что даже в груди дворянина никогда не билось более благородное и доблестное сердце.

— Он спас вам жизнь, мой дорогой господин Бувар? Я весьма этому рада! Посему вы вправе принимать его у себя, если вам так будет угодно, абсолютно на равной ноге… Но здесь я решаю, с кем поддерживать знакомство, поэтому гражданин… вы говорите, Блэрио, хм! немедленно, хочет он того или нет, покинет мой дом!

— Так, значит, мне придется покинуть его вместе с ним!

— Боже мой! Да как пожелаете… Я буду сожалеть… о вашем уходе, мой дорогой!

При этих словах графиня резко дернула за шнурок колокольчика. Этьен Лелюк прибежал, одетый в совершенно новую ливрею, которая его немало смущала.

— Этьен, выстави-ка за дверь этих мужланов… И немедленно!

Этьен отрицательно покачал головой и приблизился к Блэрио, словно для того, чтобы защитить его.

— Ах, так! Что, наконец, здесь происходит? — воскликнула графиня, задыхаясь от возмущения. — В мой дом вторгаются какие-то бродяги, а мои друзья бросают меня ради них… Виконт, заставьте их уважать меня! Что до вас, Этьен, то вы более у меня не служите.

— Госпожа графиня будет сожалеть об этих словах, — уходя, сказал старый кирасир германского легиона.

И, поскольку сеньор Жуи поднялся, собираясь подчиниться будущей теще, бледная и дрожащая Валентина схватила руку Блэрио и сказала: