Будущее, естественно, рисовалось ему в безрадостном свете. Сортовские крестьяне, которых его прапрапрадед некогда принял под свое крыло, скупердяйничали, выскребали сусеки, все тащили в дом и потихоньку, дуро за дуро[50], составили капиталец, достаточный для организации собственной классовой системы. Наверху покоилось несколько сытых толстомордых богатеев — эти люди отращивали длинные ногти на пальцах в знак того, что работать им не приходится; им принадлежало до сотни пробковых дубов, а на нескольких кабальериях земли росли сладкий перец, капуста и кукуруза. В самом низу этой пирамиды находился деревенский погонщик мулов; промышлял он кустарным способом, и потому заработок его был в два раза ниже установленного государством минимума; погонщик, выучив своего мула справлять нужду только у ворот постоялого двора, получал за это дважды в день по стакану вина.

Крах пробковой промышленности был не за горами, молодежь Сорта отправлялась на заработки в чужие края, и были все основания думать, как считал дон Альберто, что положение дел весьма плачевно.

Но не все было потеряно: за год до моего приезда наследник последнего уцелевшего в этих краях пробкового дела, исключительно энергичный молодой человек, нашел заморский рынок для пробки высшего качества, скупил за бесценок несколько агонизирующих пробковых предприятий и вовсю создавал новую пробковую империю. Из сентиментальности он распорядился привести в порядок старый дом в Сорте, чтобы было где остановиться, если он окажется в этих краях. На этом-то объекте уже несколько месяцев и были заняты Себастьян и другие строители; восстановительные работы близились к концу. Пуиг де Монт, новый пробковый магнат, предполагал прибыть на церемонию и вступить в права владения в конце месяца, и надеялись, что его приезд совпадет с праздником, который состоится двадцать третьего числа. Дон Альберто лелеял надежду, что это событие возвестит о возрождении пробковой промышленности, об открытии современных фабрик, и что жизнь стольких подающих надежду парней — неустроенная и бесцельная — изменится, и будет восстановлена хоть какая-то видимость прежней благопристойности.

Дон Альберто намекнул — хотя и не хотел, чтобы все об этом знали, — что собирается пригласить оркестр для достойной встречи спасителя округи, и, когда тот выйдет из автомобиля, оркестр грянет «Встречный марш» — во всех странах он звучит одинаково.

Глава 9

Глава 9

В году было две больших путины. Первая (и самая важная) — весной, когда шла сардина; обычно это случалось в марте; если улов был богатым, сразу же игрались свадьбы — этого события жених с невестой ждали по нескольку лет. Венчание происходило в церкви: новобрачный из суеверия боялся даже близко подходить к ней, и случались недоразумения. Накачавшись бренди, рыбак шатался, ноги у него заплетались; с одной стороны его поддерживала будущая теща, с другой — невеста; кортеж следовал до церковных дверей, раздавались напутственные выкрики, после чего мужская половина поворачивала назад, а в церковь проходили лишь несколько бесстрашных старух.