В Испании они никому были не нужны, но французы, как и следовало ожидать, набросились на них с радостью — какой-то шкипер, едва взглянув на товар, тут же предложил цену и расплатился наличными.

Мы решили попытать счастья еще разок, но особого успеха не добились. Вода была все такая же холодная и мутная, но лангусты ушли на глубину, и искать их стало трудно. С грехом пополам мы наловили тридцать штук, тут же продали их по дешевке и на этом успокоились.

Мы похудели фунтов на десять, а у Себастьяна начался кашель. На каждого вышло по 1380 песет — заработок Себастьяна за два с половиной месяца. Он встретится с Бабкой во всеоружии.

Глава 12

Глава 12

Совершенно неожиданно Себастьян спросил, не смогу ли я по дороге в Фароль сделать крюк и забросить его в Бесалу — это такой городишко в предгорье Пиренеев. Там живет его старый друг, дела у него плохи — он крайне нуждается, и рыбаки, которые тоже знают и любят, собрали для него три тысячи песет: эти деньги помогут ему встать на ноги. Впрочем, если эта поездка мне не по душе, он меня не осудит и уж как-нибудь сам доберется туда, хотя бы на автобусе.

Меня поразила не просьба, а сам Себастьян — до этой минуты он ни слова не сказал о том, что у него есть какие — то дела. Складывалось впечатление, что он тянул до последнего. Я стал расспрашивать его об их дружбе. Оказалось, что они однополчане, вместе служили в республиканской армии. Затем выяснилось, что друг Себастьяна был его командиром. Себастьян провоевал недолго, чина не выслужил, так и остался рядовым, а его друг, несмотря на молодость, был офицером и своей храбростью завоевал солдатскую любовь и уважение.

Что-то тут было неладно. Я сам служил в армии и знаю, что, какие бы ни складывались отношения между солдатом и офицером, друзьями на всю жизнь они становятся крайне редко. Однако было видно, как много значило для Себастьяна поручение рыбаков, и отказать ему было бы просто не по-приятельски. Я согласился, тем более что Бесалу находился совсем рядом.

До Фигераса по дороге, отмеченной на карте тоненькой змейкой, которой принято обозначать самые кошмарные проселки, было миль пятнадцать, а от Фигераса до Бесалу еще столько же, но уже по прямому шоссе. С бензином в то время было плохо, все колонки позакрывались, но нам удалось разжиться горючим у знакомых рыбаков в Порт-Боу. Мы заправили нашу «симку», привели ее в порядок и тронулись в путь.

Чтобы проехать эти тридцать миль, нам потребовалось больше трех часов. Пока мы тряслись по дороге, хуже которой в Европе не сыскать, я расспрашивал Себастьяна о его друге, и мне удалось выяснить кое-какие подробности его жизни. Он командовал батальоном; в конце войны, когда они расстались с Себастьяном, ему было лет двадцать пять; после поражения Республики он скрывался, был арестован и несколько лет просидел в тюрьме — обычная судьба тысяч и тысяч испанцев, живших в то смутное время. Но чего-то Себастьян недоговаривал, о чем-то вообще умалчивал — картина складывалась неполная, получилось нечто вроде древнеримской мозаики: одни фрагменты.