— Выходи!

Мужики, понурившись, гуськом потянулись к выходу.

— Давай на всякий случай попрощаемся, — произнес Антип я крепко обнял Ивана.

Мужиков наскоро построили и под усиленным конвоем погнали в сторону крепостной степы. Пар от дыхания мешался с белесой утренней дымкой. Снег перестал идти так же внезапно, как начался. Повсюду, словно открытая рана, чернела земля, разрытая копытами коней и колесами доверху груженных телег.

Они прошли сотни две шагов, когда у Крашенинникова созрело решение. Он понимал, что важно не упустить нужный момент. Прежде было слишком рано, а через минуту может оказаться поздно: на войне ситуация меняется мгновенно. Иван прикинул взглядом расстояние до стены и, выйдя из зыбкого строя, решительно подошел к старшему поляку.

— Чего надобно? — спросил тот, покручивая усы, и с подозрением окинул взглядом ладную фигуру юноши.

— Просьбицу имею, ваша милость, — смиренно проговорил Крашенинников.

— Говори.

— Дозвольте, ваша милость, часового из лука подстрелить, — указал Иван на крепостную стену, из–за зубца которой показался мерно вышагивающий охранник.

— Ты так метко стреляешь?

Иван пожал плечами:

— Утку прежде сшибал на лету.

— Что ж, а теперь сшиби соотечественника, раз у тебя руки чешутся, — милостиво разрешил поляк. Он что–то сказал конвою по–польски, и те расхохотались.

Крашенинников расправил плечи.

— Сшибешь — тебе это зачтется… где следует, — улыбнулся старший.

Опасаясь, что седоусый раздумает, Иван проворно шагнул в сторонку. Он спустил с плеча лук, достал из–за пазухи заветную стрелу, загодя перевязанную красным лоскутком. Затем крепкой рукой натянул тетиву и сделал вид, что тщательно прицеливается в часового, который, ни о чем не подозревая, успел повернуть и шагал в обратную сторону.

Мужики и поляки из конвоя с любопытством наблюдали за Крашенинниковым.

— Что у тебя к стреле прилипло? Покажи–ка, — проговорил вдруг поляк.

В тот же момент Крашенинников спустил тетиву. Стрела, описав крутую дугу, высоко взмыла над острым зубцом стены и полетела в крепость, не причиняв часовому никакого вреда.

— Под руку сказали, ваше благородие, — с досадой произнес Иван и отшвырнул в сторону ненужный уже лук.