И с ним невозможно будет справиться один на один.

– Прошу, – Генри протянул руку. – Поверь мне. Нам нужно быть в лаборатории. Оттуда все началось и там должно закончиться. Сора.

– Генри, – он поджал губы, еще сомневаясь, и выпалил вдруг. – Я не хочу умирать.

– Ты не умрешь.

Генри больше не клялся и не давал обещаний. В этот раз все будет иначе. Он или спасет Сорату наверняка, без последствий и оговорок, или умрет сам. Быть может, ему и так не выбраться из этой переделки живым. Впрочем, об этом Сорате пока лучше не знать.

В подземелье спустились через ход в кабинете Дайске. Души из картины пребывали в волнении, Генри ощущал его как волны ледяного воздуха, царапающие кожу. Но души молчали и ничего не могли сказать, а Генри было некогда допытываться их ответа.

– У тебя есть план? – задал Сората опасный вопрос.

– Нет.

Лучше сразу ответить честно. Иллюзии сейчас – не лучший помощник. Макалистер шел чуть впереди, инстинктивно стараясь держать лицо вне поля зрения. Сората не должен увидеть на нем выражение страха и неуверенности, что Генри приходилось тщательно в себе подавлять. Как он мог не бояться, если вел самого дорогого для себя человека прямо на жертвенный алтарь?

– И тебе не страшно?

– Нет.

Дверь была уже близко, но Сората схватил его за плечо, заставляя притормозить.

– Прежде, чем мы войдем туда, я хочу кое-что прояснить. Мне не нужно, чтобы ты был героем или спасителем. Мне не нужно, чтобы ты рисковал всем ради меня или кого-то другого. Да, ты верно меня понял, – Сората тяжело сглотнул. – Мне нужно, чтобы ты остался жив. Мне нужен ты. Был нужен все эти два года. Красная нить, Генри, помнишь? От судьбы не уйти. Если у тебя не получится, беги, спасайся. Я не могу позволить тебе исчезнуть, только не тебе.

– Сора…

– Ты всегда говоришь мне всякие сентиментальные глупости о дружбе, преданности и вере. Так что, пожалуйста, дай и мне отплатить тем же. Неизвестно, что произойдет с нами за этой дверью, поэтому, пожалуйста, умоляю. Помни, что ты мне ничего не должен. Мне не за что тебя прощать, и тебе не за что себя винить. Мы либо выйдем оттуда вместе, либо… Либо ты выйдешь оттуда один.

В горле запершило. Генри кашлянул и понял, что ничего не может сказать. Грудь сдавило, и он почувствовал боль.

Если душа и правда способна болеть, то это именно такая боль.

– Мы выйдем вдвоем. И покинем этот чертов остров, – хрипло сказал он. – И не смей… не смей говорить мне о смерти. Никогда.

Он первым подошел к двери и толкнул.

Не заперто.