–
Словно не зная о нашем присутствии, женщина под вуалью бесшумно скользила по комнате, пока не очутилась в двух ярдах от нас; протянула одну из своих белых, украшенных драгоценными камнями, рук и жестом пригласила нас сесть. Одновременно в темноте перед ней вспыхнул хрустальный шар, пылающий холодным внутренним огнем, как чудовищный опал. Она опустилась в резное кресло; длинные гибкие руки парили и метались в фантастических жестах вокруг кристалла. На всех пальцах сверкали кольца с зелеными драгоценными камнями. Ее извивающиеся руки обыскивали шар, как пара зеленых змей, танцующих сарабанду в багряной тьме.
– Вижу, – произнесла она глубоким контральто, – вижу человека, восхваляющего свое учение; человека, осмеливающегося противостоять слабыми потугами древним силам, которые были старыми уже тогда, когда сам Кронос был молод. Предупреждаю этого человека – не вмешиваться в то, что его не касается. Предупреждаю его не стоять на пути жены, которая была спрятана, не пресекать пути того, кто черпает силу у древней богини Бубастис[160]. Изыди, ничтожный выскочка!
Одна из ее длинных украшенных драгоценностями рук внезапно поднялась и указала сквозь тьму на де Грандена.
– Вернись к своим пробиркам и ретортам, к своей жалкой науке и мелкому учению. Иди, помогай болящим и хворым, но не помогай женщине, проклятой Баст, или жизнью своею расплатишься!
Подобно закрывающемуся глазу, свет в кристалле и более бледный свет вокруг мумии исчез, оставив комнату в полной темноте. Ворвался еще более сильный порыв воздуха, чем до того, и с ним – подавляющая, приторная сладость, которая приостановила наше дыхание и обожгла наши глаза, словно дым от подгоревшего перца.
– Хватайте ее, друг мой Троубридж! – услышал я крик де Грандена, падающего, кашляющего и задыхающегося от острого проникающего дыма, атаковавшего его слизистую.
Что-то более сильное, чем темнота, окутало мое зрение, вызвав горячие слезы в глазах и буквально задушив мой ответ. Тьма казалась для меня наполненной крошечными мерцающими звездными точками опасного пляшущего света. Я вслепую добрался до того места, где сидела женщина под вуалью, и столкнулся только с пустым пространством. Я упал ничком, с приступом неконтролируемого кашля.
Где-то далеко-далеко воссиял свет, и чей-то голос позвал меня по имени – тихо, слабо, словно в глубоком сне. Я сел, потирая обожженные глаза, и пристально вгляделся.
Свет, прыгающий и мерцающий над моей головой, оказался городским фонарем, а голос, слабо звенящий в моих ушах – голосом Жюля де Грандена. Мы сидели вдвоем на обочине Восемьдесят второй Ист-стрит, дуговая лампа освещала нас сквозь холодный, морозный воздух зимнего вечера. Ни на одном из нас не было ни шляпы, ни пальто, а узкое белое лицо де Грандена уже было сковано холодом.