- Ростика чтобы никто пальцем не тронул!

Гусинский строго добавил:

- Могут быть провокации.

Хотя на концертах их приветствовали овациями и возмущались, почему русских детей не пускают домой, хотя коммунисты во всем мире требовали: «Руки прочь от детей революции!» - казалось, Питер опять отодвинулся. И ближе стал Бордо…

Ночью Ростика и его приятелей кто-то все-таки оглупил. Глухой голос мрачно произнес над ними:

- Предателям - смерть.

Ростик пожаловаться не решился. Ему досталось больше других. На следующий день солдат-инструктор кое-что узнал о происшествии, и тот самый репортер, который первым написал о Ростике, жертве революции, торопливо строчил, предвкушая повышенный гонорар, о том, что полиция спит, а большевики проникли уже на порог Нью-Йорка, на остров в Гудзоновом заливе, где безнаказанно и безжалостно расправляются с детьми, полюбившими Америку…

- Неужели кто-нибудь верит такой белиберде? - поражались ребята.

И на каждом шагу убеждались, что многие американцы верят.

Солдат-негр, с которым подружился Аркашка, обычно делился новостями, но сейчас солдату самому не терпелось узнать, как большевики сумели проникнуть на их островок… Он только что сменился с караула и опасался, не в его ли дежурство это случилось. Аркашка поглядел на солдата и покачал добродушно головой. Его забавляла наивность этого взрослого парня в форме и с винтовкой.

- А какие они, большевики? - спросил Аркашка.

- Откуда я знаю? Я их не видел!

- Не знаешь, а говоришь, - влез Миша Дудин.

Аркашка усмехнулся:

- Что ж бы ты сделал, если б увидел настоящего большевика?

Солдат подхватил винтовку и прицелился, жмурясь:

- Бах! Убил бы!

- Ну да! - отмахнулся Миша. - Убил один такой.

- За что? - спросил Аркашка.

- Как - за что? За то, что большевик!