Царёву перекосило:
— Так значит, по-твоему, бывают «добрые учителя» и «злые»? — она сделала ударение на последнее слово.
Глаза математички, внезапно, сверкнули такой ненавистью, которую Лёша меньше всего ожидал.
— Конечно нет, я не имел в виду свойства преподавателей, — Лёша специально не произнёс слово «ЗЛЫЕ», так как мгновенно понял, что оно является, кодовым — для спуска собаки с цепи, — просто сегодня, у меня несколько пятёрок. Очень удачный день, — сделал неуклюжую попытку оправдаться он.
Молча, Царёва швырнула дневник Лёше и отвернулась.
«Какая неожиданная реакция… — подумал он. — И, слово «злые» — я не произносил и не произнесу никогда. И даже в уме не держал.
Да и какой бы ученик, находясь в здравом уме и твёрдой памяти, позволил бы себе даже подумать (!), а не то, чтобы вслух сказать про «злых» учителей? Царёва — не тот человек, с которым шутят и откровенничают… Это очень серьёзный человек, с которым нужно держать язык за зубами, чтобы потом боком не вышло.
«Зря я расслабился. Это всё мой дурацкий тип мышления виноват: сначала говорю, а затем думаю, не ляпнул ли чего неправильного? — с огорчением подумал Лёша. — Серьёзные люди такого не прощают. Взять того же Вагу: он, за одно неправильное слово — сразу тебе харакири сделает, без общей анестезии… И объясняй ему потом, что ты имел в виду совсем другое».
Дальше было вот что: уже на следующий день, Царёва, в разговоре с Юзефовичем (в присутствии Лёши и всего класса) сообщила, что:
— Этот Ваш Корешин, делит педагогов на «добрых и злых». У него, оказывается, бывают «злые учителя», — лицо Царёвой, в очередной раз, перекосила злая гримаса.
Далее, она добавила, что: «Корешина — она презирает».
И всё бы ничего, если бы Царёва не начала ЭТО повторять на каждом шагу, в каждом разговоре с коллегами. Мнения самого Лёши — уже никто не спрашивал. Одноклассники — сочувственно смотрели на Лёшу, симпатизируя ему, но вступиться за него — никто не осмелился. Слишком неравным был расклад сил, слишком чудовищным было обвинение.
Он вспомнил фразу Йозефа Геббельса: «Чтобы в ложь поверили, она должна быть ужасающей», — это выражение, со временем, стало настолько крылатым, что лишь подтверждало аксиому про возможность массового воздействия на умы с помощью заведомой лжи.
Ситуация сложилась абсурдная.
Прокручивая ситуацию по десятому кругу, Лёша вспомнил термин из книжки «Клиническая психиатрия», обозначающий определённый вид психического расстройства.
Расстройство называлось «Паранойя» и заключалось в том, что абсолютно нормальный и адекватно мыслящий человек, однажды понимает, что в окружающей жизни не всё так просто: вокруг него существуют злые козни недругов, а в словах окружающих — есть тонкие намёки на сложные обстоятельства. Человек начинает «домысливать» за собеседника «невысказанные» вещи, опираясь на свою интуицию[10].