Человек-обезьяна обернулся к ней.

— Пан-ат-лин,— сказал он,— эти звери могут продержать нас здесь до самой смерти. Боюсь, мы не сможем убежать вдвоем, но у меня есть план. Ты останешься здесь и спрячешься в листве, а я пойду в глубь леса так, чтобы они меня заметили. Когда они уйдут, беги в пещеру. У них не хватит ума, чтобы одного оставить здесь, они, скорее всего, оба пойдут за мной. Жди меня в пещере один день, не больше. Если я с рассветом не приду, возвращайся в Кор-ул-я одна. Вот, возьми с собой мяса,— и он отрезал ей ногу оленя.

— Я не могу бросить тебя,— просто ответила девушка.— В моем племени не оставляют друзей в беде. Ом-ат никогда мне этого не простит.

— Скажи Ом-ату, что я приказал тебе сделать так,— велел Тарзан.

— Это приказ? — спросила она.

— Да. До свидания, Пан-ат-лин. Спеши к Ом-ату. Ты достойная жена для вождя Кор-ул-я! — попрощался он с девушкой и двинулся в путь по веткам.

— Прощай, Тарзан, яд-гуру-дон! — крикнула она ему вдогонку.— Счастливы Ом-ат и Пан-ат-лин, что у них такой друг!

Громко крича, Тарзан бежал по кронам, и исполинские грифоны, повинуясь его голосу, бежали следом. Радуясь, что его хитрость удалась, он все больше удалялся от девушки.

Пробежав из конца в конец долину несколько раз, находя наиболее непроходимые места, Тарзан не оставлял надежды обмануть своих преследователей, но напрасно. Он никак не мог сбить их с пути. Как только он менял направление, они тоже меняли его и неотступно следовали за ним. На краю леса, у скалы, он искал дерево, крона которого простиралась бы так близко к пещерам, чтобы он смог перепрыгнуть, но сколько ни искал, не нашел ничего, что дало бы ему возможность убежать. Тарзан стал понимать, почему жители Пал-ул-дона испытывают мистический страх: перед грифонами. Он стал смиряться с мыслью, что спасение невозможно.

Целый день Тарзан отчаянно пытался спастись от грифонов, мечась по кронам деревьев во всех мыслимых направлениях. Но все напрасно. Наступила ночь, а Тарзан был все так же далек от избавления от своих преследователей. Грифоны подстерегали его повсюду, где бы он ни появлялся, все с той же неутомимостью и энергией, что и утром. Похоже, они ничуть не устали. Но Тарзан был в общем-то ночным зверем, вроде кошки, и с приходом ночи к нему стали возвращаться проблески надежды.

Но и тут он обманулся. Он не знал грифонов. Казалось, они и вовсе не нуждаются в сне и отдыхе. И ночью, точно так же, как и днем, они всякий раз преграждали ему путь к свободе.

Перед самым рассветом измученный Тарзан, отчаявшись, оставил попытки спастись и решил хоть немного отдохнуть. Отыскав дерево повыше с удобными для лежания ветками, он перетащил сюда же тушу оленя и заснул.