И тут же он услышал голоса, доносившиеся из глубины комнаты. Один был голос Лу-дона, требовательный и настойчивый. В ответ раздался другой голос гордый и презрительный. Голос этот был до боли знаком Тарзану.

Забыв о благоразумии и осторожности, человек-обезьяна мощным ударом кулака выбил решетку вместе с рамой, и осколки полетели внутрь, на пол комнаты. Тарзан ринулся в отверстие и влетел в комнату. Поднявшись на ноги, он бросился вперед, но в комнате было пусто и тихо. Он назвал имя, имя, которое его губы не произносили долгие месяцы.

— Джейн! Джейн! — звал он.— Где ты? — Но тишина была ему ответом.

Вновь и вновь звал он любимую, искал ее ощупью в темноте. Его звал и манил тонкий аромат, оставленный Джейн. Он не мог бы спутать его ни с одним другим запахом. Этот запах говорил ему, что она где-то здесь, совсем рядом. В его ушах еще звучал ее голос, ее нежный голосок, в гневе звеневший твердостью и непоколебимостью. Ах, если бы он был осторожен и рассудителен, не поддался порыву! Может статься, он уже держал бы ее сейчас в объятиях, а отомщенный JIy-дон лежал бы бездыханный у его ног. Но что толку сейчас заниматься самообвинением? Надо найти Джейн.

Он споткнулся в темноте о что-то невидимое, и вдруг пол начал уходить из-под ног, и он упал вниз, в кромешную тьму. Всем телом грохнулся на гладкую поверхность и заскользил но ней вниз, как по желобу. И тут же сверху раздался отвратительный злорадный смех, и голос, ненавистный Тарзану, прокричал: «Возвращайся к своему отцу, Дар-ул-ото!»

Скольжение закончилось ударом о каменный пол. Прямо перед собой он увидел решетку, а за ней озеро все в лунных бликах. Было тихо. Но вскоре откуда-то издалека стали слышны шаги. Они приближались. Это не были шаги человека. Это был большой и тяжелый зверь. Вот уже слышно его дыхание. Он приближался, привлеченный звуком падения. Тарзан не видел его в темноте, но знал, что он уже близко. Совсем рядом раздался оглушительный рев. Тарзан узнал его. Это был рев грифона.

Тарзан подумал, что надо любым способом избежать схватки, в которой у него не было шансов на победу. Нельзя было воспользоваться и уже испытанным способом приручения грифона. Зверь плохо видит в темноте, и кроме того, этот грифон, возможно, был заключен здесь с раннего детства и не был выдрессирован тор-о-донами. То, что имело успех в естественных условиях обитания грифона и при дневном свете, здесь не годилось. Этот грифон явно исполнял роль палача для непокорных.

Во что бы то ни стало столкновения со зверем надо было избежать. Как бы безнадежно ни было положение, в котором очутился Тарзан, какую бы досаду он ни испытывал, его согревала мысль, что Джейн жива. Он нашел ее! Его поиски, скитания и лишения были не напрасны. Теперь Тарзан не принадлежал себе. С этой минуты он лишь орудие для спасения Джейн.