— У меня есть известие для Сульфуса Фупуса,— ответил юноша.
Легионер расхохотался:
— Сам войдешь или вызвать цезаря сюда, к тебе? — издевательски осведомился он.
— Ты можешь отнести ему эту записку сам, солдат,— не обращая внимания на грубый смех, сказал юноша,— если знаешь, что тебе следует делать, не теряй времени даром.
Серьезный тон пришельца заставил легионера внимательнее присмотреться к нему.
— Хорошо, я записок передавать не стану. Скажи на словах, что за весть. Я сообщу цезарю.
— Быстро отправляйся к нему и скажи, что дочь Септимуса Фаванию похитили. Если он поспешит, то найдет ее в заброшенном доме рядом с Колизеем — он стоит на Углу.
— А кто ты такой? — поинтересовался солдат.
— Неважно. Завтра я приду за вознаграждением. Не медли. Ступай,— и юноша убежал раньше, чем легионер сообразил, что хорошо бы его задержать и проверить, откуда у него такие сведения.
— Кажется, полночь никогда не наступит,— бормотал себе под нос фон Харбен.
Маллиус Лепус положил другу руку на плечо.
— Ты нетерпелив, но, пойми, нужно выждать. Для Фавании будет лучше, если мы явимся попозже. Сейчас улицы полны патрулей. Беглецов, то есть нас, наверняка ищут. Ты сам слышал, как весь день туда-сюда шастали по бульвару, бряцая амуницией, солдаты. Еще чудо, что они не обыскали этот дом.
— Тише,— прервал его фон Харбен.
— Что это было? Кажется, заскрипела калитка...
— Солдаты идут,— прошептал фон Харбен.
Трое мужчин выхватили мечи, которые им выдали для схватки на арене. Но почти сразу передумали — драться следовало лишь в крайнем случае. Что могли они сделать, трое против вооруженного отряда легионеров? Быстро вскарабкавшись по приставной лесенке, они втянули ее за собой на низенькие антресоли и растянулись плашмя на пыльных досках. Люк был оставлен открытым. Если преследователи приблизятся, можно будет выбраться на крышу дома.
Фон Харбен свесился вниз, зорко вглядываясь в темноту.
Послышались голоса.
— Здорово мы провернули это дельце,— говорил один из вошедших в дом.— И никто нас не видел. Скоро остальные придут, я уже слышу шаги.