Рожер принял решение мгновенно.

– Вильгельм, возьми с десяток воинов, и проверь всё, что он говорит.

Затянутая туманной дымкой луна приближалась к полуночи, когда в замок вернулся Вильгельм де Скальфо.

– Рожер! Рожер! Всё так и есть! Этих тварей, можно брать голыми руками!

– Слава тебе Господи! Воины, становись! Выходим! Отомстим этим падлам, за всё, что мы вытерпели здесь! Вино не пить! Без меры не жрать! Потом, когда сполна выплатим свои долги, поедим и попьём в волю! Вперёд!

Резня! Жуткая, ужасная резня, в ночной темноте! Нормандцы, в страшном порыве ярости, безжалостно резали одурманенных вином с маковым отваром восставших, не щадя никого. Покончив с убийствами в лагере, они спустились в город, и врываясь в дома, убивали всех, без разбора.

Только вставшее солнце, вроде бы остановило, эту жуткую пляску смерти.

Быстро выпытав всё, что хотели, норманны выгнали всех уцелевших жителей Тройны на городской выпас, и там, на их глазах, жестоко казнили предводителей мятежа. Еврея-ростовщика Иакова распяли вниз головой и заживо сожгли. С купца Иосифа содрали кожу. Отцы Сильвестра, сорвав с него церковное облачение, как с еретика и божьего отступника, забили палками и камнями. Плотина, предварительно отрубив ему руки и ноги, разорвали медленно бредущими в разные стороны быками. Тело убитого ночью кузнеца Георгия, водрузили на кол. Арабов – Рамиза и Мансура, повесили, ведь нет для мусульманина страшнее казни, чем повешенье. Двух пойманных посланцев из Константинополя, закопали по шею в землю и оставили так, на съедение червям, муравьям, мелким грызунам.

Мрачным, тяжёлым взглядом, Рожер окинул толпу жителей Тройны, решая их судьбу. Позади него, стояла, кутаясь в меховую куртку, стройная и худенькая Юдит, прижимавшая к груди детей.

И не было состродания, доброты и пощады в глазах Рожера! Если он поначалу, только хотел напугать их, внушить ужас жестокой казнью главарей, то сейчас, не видя в них смирения и покорности, а видя, один лишь животный страх, принял другое решение.

Толпа, под его суровым взглядом, в голос завыла, плотнее сбившись в кучу.

Отбросив руку Таннера, из строя воинов вышел Одо Бриан.

– Рожер, пощади этих заблудших тварей божьих, прояви милосердие!

Рожер в два прыжка подскочил к Одо, и толкнул в грудь так, что тот упал.

– Добрым хочешь быть? Милосердие, говоришь? Они не заслужили милосердия! Воины, убивайте всех!

И вновь кровавая песнь мечей, топоров и копий.

Рожер, от вида смерти, виданной им не раз, от запахов крови и испражнений, от криков и стонов, шептал побелевшими губами: