Не в обычаях мусульман было так выставляться напоказ женщине, и жаркие споры не затихали.

– Тьфу! Он обещал чтить наши законы!

– Да, да, он нарушил наши обычаи!

– Ах, какова она, вы посмотрите!

– Да, хороша!

Асим аль-Джерат в восхищении поцокал языком, глаз не сводя с лица Сишельгаиты. «Как она прекрасна! Эта женщина, стала бы украшением моего гарема!».

С восторгом их встречала и немногочисленная община христиан. Ведь буквально вчера, христианский епископ (это был Маркус Бриан), освятил главную в городе Пятничную мечеть, превратив её в церковь в честь Успения Богородицы. Наиболее образованные, говорили остальным:

– Да, да, Пятничная мечеть, была раньше, нашей, христианской церковью!

– А мусульмане, осквернили её, и много веков, глумились над нашей верой, проводя в ней свои непотребства!

– Слава Иисусу Христу!

– Пресвятая Богородица, Матерь Божья, помилуй нас!

– Многие лета!

– Слався сей день, как наипрекраснейший день в моей жизни!

– Во славу Христа!

Только евреи Палермо, улыбаясь, прятали под этими улыбками настороженность, ожидая новых налогов и поборов.

У бывшей Пятничной мечети, а ныне церкви Успения Богородицы, процессия остановилась. Роберт, Сишельгаита, Рожер, их свиты и приближённые, проследовали вовнутрь, на торжественную мессу.

Откуда-то вытащили древнего и ветхого христианского архиепископа Палермо Никодима, который и отслужил здесь, первую за 240 сорок лет, литургию.

После службы, растроганный, прослезившийся Роберт, подошёл к Никодиму, принял от него Святое Причастие, поцеловал распятие и руку архиепископа.

Маркус Бриан прикусил губу. Рухнули его надежды, что он будет архиепископом Палермо.

После мессы, все направились в бывший дворец эмира, где уже были накрыты столы для торжественного пира.