А учённый грек Никифор, из её ближайшего окружения, сказал:

– Хэмфри Отвиль, упокой Господь его душу, был графом Апулии, а сейчас, идёт речь, об избрании герцога, ГЕРЦОГА, – выделил это Никифор, – Апулии, Калабрии и Сицилии!

И притихшие противники избрания Рожера, ничего на это не возразили.

Опережая события, выдавая желаемое за действительное, чем полностью разоблачил себя, прислал письмо, адресованное Сишельгаите, только что избранный папа Григорий VII. Это письмо Никифор зачитал перед собравшимися:

«Смерть герцога Роберта, дражайшего сына святой церкви Римской, оставила нас в глубокой и неисцелимой печали. Кардиналы и весь римский сенат горюют о его смерти… Но, дабы Ваша светлость знала о нашей доброй воле, о глубокой и чистой любви, которую мы питали к Вашему супругу, мы ныне желаем, чтобы Вы известили Вашего сына, что святая церковь с радостью предоставит ему всё то, что его отец получил от папы, нашего предшественника».

Молодой и набожный герцог Рожер, полностью устраивал Святой Престол. Более, чем его буйный и грозный отец. Но если кто и понял это, то ничего не сказал. Только Ричард ди Моттола прошептал:

– Роберт ещё жив. Он ещё наш герцог! – и побледнев лицом, в гневе сжал кулаки.

А сторонники Рожера и Сишельгаиты, в радости кричали:

– Папа поддерживает нас! Святая Церковь с нами! С нами Божье благословение! С нами Бог!

И все собравшиеся, теперь уже к не скрываемой радости Сишельгаиты, склонив колено, присягнули на верность её сыну Рожеру, целуя меч и крест.

Глава восьмая

Глава восьмая

– И я ничего, не мог поделать! – уже кричал Роберт. – Я полностью находился в её власти, под её влиянием! О Боже, помоги мне! Я, так же как и она, хочу счастья своему сыну Рожеру. Неужели она думает, что я замыслю против него что-то плохое? Но Боэмунд, мой Боэмунд… Он тоже мой сын, и видит Бог, я люблю его не меньше, чем остальных своих детей.

Роберт отпил вина из кубка.

– Боэмунд только фыркнул на все эти происки Сишельгаиты, но она то, она, всё тянется и тянется к его горлу, чтобы сжать покрепче. Я знаю.

Колокола зазвонили к вечерней молитве, но Роберт проигнорировал это.

– Через день после присяги Рожеру, мне пришлось «ожить», и объявить всем о своём чудесном исцелении. Многие поняли хитрость затеянную Сишельгаитой, и поддержанную мной… И как же теперь, я буду смотреть им в глаза?

Роберт в печали покачал головой, и гневаясь, осушил кубок до дна.

– Я как раз ехал к Боэмунду, чтобы образумить его, уговорить не творить глупостей… Хотел сказать ему, что дам феод, достаточный для него… Хотел, чтобы и он присягнул Рожеру… Но я знаю его нрав… Он весь в меня, и не удовольствуются малым, когда можно взять большее…