– А ты постарел, Ричард, вон как, округлился. Да и волосы уже все седые.

– Ты тоже не молодеешь, Роберт, годы, берут своё, – насупившись, сказал Ричард Дренго.

– Да, это так… А помнишь, как мы столкнулись здесь вот, впервые, оба молодые, злые, жадные, не имеющие за душой ни черта? А теперь… Теперь я герцог, ты князь…

– Но ты по-прежнему, такой же жадный, Роберт. Положил глаз на всю Италию, Сицилию, всё тебе мало, всё хочешь заграбастать себе!

– Нет, Ричард, нет! Я беру только то, что принадлежит мне по праву, только то, что даровано мне папой! И клянусь тебе, никогда, даже в помыслах своих, я не желал войны с тобой, с нашими братьями-нормандцами из Капуи!

Ричард Дренго опустил глаза, задумчиво кусая губы.

– Хорошо сказано, Роберт, но можно ли тебе верить?

Роберт нахмурился.

– Я стерплю твоё оскобление, Ричард, пропущу его мимо ушей, как-будто я его и не слышал. Видит Бог, я не хочу и не ищу ссоры с тобой, и желаю только дружбы и мира между нами! Ты что думаешь, раз мы стали такими могущественными, ты князем, я герцогом, у нас что, врагов убавилось? Нет! Их стало только больше! Намного больше! И нам, чтобы противостоять им, нужно держаться вместе, а не грызстя за клочки земли между собой! И тогда, когда мы будем вместе, весь мир, будет лежать у наших ног! Вот тебе моя рука, Ричард, в знак того, что я говорю искренне и честен с тобой.

Дренго колебался. А Гвискара, бесясь в душе от такого неуважения, продолжал держать её протянутой. Дренго был слишком силён, слишком коварен и слишком опасен. С ним следовало считаться.

– Помнишь, два года назад, когда у тебя в княжестве был мятеж вассалов, кто помог тебе? Я. Я послал тебе на подмогу своих рыцарей, хотя они мне и самому были нужны под Бари. А ты? Чем отплатил мне ты? Обещал дать для похода в Сицилию полторы сотни рыцарей, и не дал, а отправил их в Апулию, поддерживать моих племянников. Нехорошо Ричард, нехорошо.

Пристыженный Ричард, скрипнув зубами, пожал руку Гвискара.

– Мир Роберт, мир. Забудем былое.

И здесь же, на холме, они заключили тайное соглашение, по которому Салерно доставалось Роберту, а Ричард Дренго получал богатый, торговый Неаполь.

– И к чёрту папу и всех остальных! Когда мы вместе, кто сможет остановить нас?!

И хоть они были одни здесь, Роберт, наклонившись к Дренго, прошептал ему в ухо:

– И я буду способствовать в осуществлении твоей мечты, не ты, так сын твой, мой племянник, станет патрицием Рима!

Ричард вздрогнул, когда Роберт произнёс вслух, его самого сокровенное желание, то, которое он не осмеливался доверить никому. И только в своих мечтах, видел свой род среди римских патрициев. Как Гвискар узнал об этом? Откуда?