Глава одиннадцатая

Глава одиннадцатая

Рожер, опухший от многодневной пьянки, уставший от шума и духоты, мало спавший в дни пира, спешно собрал своих советников.

– Сукин сын Ингельмарий, восстал против меня! Он был простым моим рыцарем, я возвеличил его, отдал за него в жёны, вдову нашего горячо любимого племянника Серло, павшего смертью храбрых, в бою с неверными! Я дал ему, все феоды Серло, сделал его знатным и богатым, а этот паскудник, восстал против меня!

– Надо проучить мерзавца! – порывистый Жордан, положил руку на рукоять меча. – Прикажи, отец, и я, принесу тебе его голову! Повешу, гниду, в назидание всем остальным!

– Ты останешься здесь! – резко осудил порыв своего сына Рожер.

Жордан, покрасневший от обиды, опустил голову, стараясь ни с кем не встретиться взглядом. Он нутром чуял взоры всех остальных, устремлённые на него, зная, что на многих лицах, блуждает насмешливая улыбка. «Выскочка! Бастард! Ублюдок! Незаконнорожденный! А туда же, лезет, стремясь стать в один ряд, с достойными рыцарями! Поделом тебе, поделом, за твоё невежество!» – словно говорили эти взгляды, и Жордан побледнев, крепко, до боли, сжал кулаки.

Рожер, желая сгладить свою резкость по отношению, пусть и к незаконнорождённому, но всё-же сыну, уже более ласковым голосом сказал:

– Ты сам знаешь, Жордан, что сейчас, нет у нас на Сицилии более упорного и злейшего врага, чем эмир Сиракуз и Ното Бенарвет. (Именно так, Готфрид Малатерра, передаёт его имя. Возможно, его звали Ибн аль-Варди, но арабские источники не сообщают его оригинального имени. Говорили, что раннее от был христианином, потом принял ислам. И никогда не было на Сицилии, более злейшего врага христианской веры, чем ренегат Бенарвет). – Ты вернёшься в Катанию, и поможешь Элиасу Картоменсису в борьбе против Бенарвета. Роберт де Сурдеваль, на тебе, оборона Таормины.

Роберт де Сурдеваль молча поклонился.

– Арисгот, – Арисгот Поццуольский сделал шаг вперёд и поклонился, – собирай рыцарей, поведёшь передовой отряд.

– Боэмунд, тебе я предлагаю отправиться со мной, проучить скотину Ингельмария.

Боэмунд, остро воспринявший обиду, причинённую Жордану, поначалу захотел отказаться от предложения дяди, и отправиться вместе с другом в Катанию – сражаться с неверными, но потом рассудил, что ему надо побывать в Палермо, и ему, как раз по пути с Рожером.

А Рожер, помня о просьбе старшего брата – присмотреть за его сыном, и не собирался отпускать Боэмунда от себя.

Ингельмария поддерживали все жители Черами, и жестокие, кровопролитные бои, почти месяц шли у стен города.