Не обращая внимания на свою рану, он промыл, помазал и перевязал рану на голове Боэмунда.

– Ничего, мой мальчик, ничего. Рана не опасная. Через пару дней, встанешь на ноги.

– Господин, что прикажете делать с этими? – командир отряда, почтительно поклонившись, обратился к Боэмунду.

Боэмунд, с помощью Бьёрна сел, и посмотрел на понуро стоявших под охраной пиратов и разбойников. Он избегал взгляда Бьёрна, который уже перевязывал неопасные раны Роберта Готского, старался не смотреть на стонущего рядом Гумфрида де Монтегю, прикрыл глаза, когда увидел тела убитых – Тристана и Райнульфа. «Если бы я послушался Бьёрна… Если бы я его послушался, то Тристан и Райнульф были бы живы. Не горевал бы над телом брата Уильям. Не стонал бы от ран Монтегю. Весельчак Роберт Готский, как всегда бы шутил и смеялся…Если бы я послушался Бьёрна…».

Боэмунд открыл глаза, и взглядом, полным леденящего холода, посмотрел на Бьёрна, а затем на командира отряда.

– Повесить! Всех повесить! Распять! Немедленно!

На следующий день, Рожер, распахнув объятья, тепло обнимал Боэмунда в своём шатре у стен Ятины.

– Боэмунд, мальчик мой, рад видеть тебя живым! А то мне наплели не весть что, будто бы ты, чуть не погиб в битве и был тяжело ранен.

– Да, я был ранен, но к счастью, рана оказалась лёгкой.

– Ты совершил великий подвиг Боэмунд, с горстью воинов, кинувшись на толпы врагов.

– Какой там к чёрту подвиг!

– Подвиг, подвиг, достойный воспевания в стихах и песнях! И не спорь со мной. Помнишь, как в битве у Энны, мы, семь сотен нормандских рыцарей, сражались с тысячами сарацин? И мы, победили! Что, скажешь, это не подвиг? Подвиг! А как в битве при Черами, мы разбили арабов? А при Мисилмери? Что, не наши это достойные деяния? Не наши подвиги? А как Серло, вечная ему память на небесах, с семью воинами кинулся на сотни врагов? Что, не подвиг? Подвиг! И ты, со своими рыцарями, совершил подобный подвиг, ещё более прославив наше имя!

Боэмунд был польщён, столь хвалебной речью своего дяди, но стоял, скромно опустив голову.

– Бьёрн де Бриан… В той битве, он дважды спас мою жизнь. Если бы не он, то я бы сейчас не стоял перед вами и с вами не разговаривал. Я хочу достойно наградить его.

Рожер решил не уступать в великодушии Боэмунду, и внезапно вспомнив Одо Бриана, то, как он с ним поступил, покраснев, сказал:

– Я сам награжу этого достойного и славного мужа! Награжу, соразмерно с его деяниями! Как Великий граф Сицилии, я дарую ему феод! Прямо на том месте, где он совершил свой подвиг, спасши твою жизнь! Можешь так и сказать ему! Пусть обустраивается на новом месте, возводит замок, и верно служит. Нам нужны, столь храбрые, преданные и верные рыцари!