– Так уж оно и есть.

– Что вы имеете в виду?

Этот быстрый, почти угрюмый взгляд исподлобья.

– Увидите, мисс Аннабель. Не сомневаюсь, вы сами все увидите. Времена изменились.

Я не стала переспрашивать, а сам Бейтс мгновенно сменил тему и кивнул на тропинку, по которой я пришла, на сумрачные леса, окружавшие Форрест-холл.

– А вот и самая большая перемена, какую вы найдете, да и не лучшая. Вам рассказали про Форрестов?

– Да. – Я оглянулась назад, где над горизонтом вырисовывалась верхушка дуба, увитого плющом. Из-за блестящих темных листьев плюща он казался разрушенной башней на фоне юной летней зелени леса. – Да, мисс Дермотт мне рассказала. Четыре года назад, верно? Мне показалось, что сторожка выглядит еще заброшенней прежнего. Не помню, чтобы там хоть когда-нибудь кто-то жил, но, по крайней мере, аллея выглядела ухоженней и ворота висели на месте.

– Они разрушились после пожара. Да, мисс, мы потеряли Холл, хотя и не все пропало, отметьте себе. Они еще используют часть старых конюшен в Уэст-лодже под курятник, и старый сад тоже процветает. Мистер Форрест сам всем занимается вместе с Джонни Руддом – вы помните Джонни? Он по-прежнему там работает, хотя в стойле остался всего-навсего один конь. Мистер Форрест сохранил его, когда распродавал всех остальных жеребят, он из потомства старого Маунтина, и, думаю, мистер Форрест просто не мог расстаться с ним, но вот гадаю, не придется ли его вскорости все-таки продавать. Он тут просто дичает, всех кусает, и к нему даже подойти-то трудно. – Бейтс широко улыбнулся мне. – Придется вам самой с ним поработать, раз уж вы вернулись.

– Мне? Ни за… то есть теперь уже нет. Эти дни тоже давно канули в прошлое, мистер Бейтс.

– Как это так?

Я довольно бойко изложила выдуманную нами с Лизой историю:

– Я неудачно упала в Штатах и повредила позвоночник – знаете, не то чтобы очень серьезно, но теперь больше не рискую вытворять такие вещи, как прежде.

– Вот жалость! А я-то думал, вот Джонни порадуется, что вы вернулись! У него сейчас совершенно руки не доходят до лошадей, вот жеребенок и дичает. Мистер Кон время от времени пытался его объездить, но этот малыш такие шутки выкидывал. И близко к себе не подпускал. А больше в Уайтскаре и ездить-то не на ком.

– Боюсь, я все равно разлюбила езду.

– Ну что ж, – покачал он головой, – о том-то я и толкую. Времена меняются. Тем жальче. Каждый раз, как хожу этой дорогой, вспоминаю, как было раньше. Печально видеть, что все обветшало и семья уехала, но ничего не попишешь.

– Да.

За дубом, увитым плющом, за солнечной каймой древесных крон я различала одинокую трубу. На темном камне тепло сияло солнце. Ниже сквозь сучья виднелась черепичная крыша. Мимолетное быстрое облачко создало иллюзию, будто из трубы идет дым домашнего очага. Потом облачко улетело, и я увидела, что в крыше зияют черные провалы.