– Но, Кон… Кон…

Мне казалось, я продираюсь сквозь туман – я ведь хотела, должна была сказать Кону столько всего; что-то насчет денег… что они мне не нужны и никогда нужны не были, что он может забрать их, как мы и уславливались, а я получу мамино наследство и уеду… И, кажется, что-то еще: что я порвала его «договор» со мной, а он может уничтожить мой с этой бесполезной подписью «Мэри Грей»… Но главное, что он может получить деньги, что я рада буду отдать их ему ради Уайтскара, потому что мы с Адамом…

Я уткнулась головой в шею коня.

– Нет, Кон. Я больше не могу. Просто уходи. Уйди.

Вместо ответа он подошел еще ближе, совсем к дверце стойла, и взялся за нее одной рукой. Во второй он продолжал сжимать подкову.

– Все это время ты водила меня за нос. – Негромкий голос источал яд и злобу. – Думаешь, теперь я могу довериться тебе еще раз, теперь, когда ты столько обо мне знаешь? И все те побасенки, что ты, мол, оставишь мне ферму и все деньги, – какого дьявола, во что ты играла? Хотела втереться ко мне в доверие? Или оспорить завещание?

– Это была чистая правда, – устало отозвалась я. – Я хотела, чтобы ты все получил. И тебе ведь достался Уайтскар.

– Откуда мне знать? – яростно напустился на меня Кон. – Да, ты мне так сказала, но с какой стати мне верить хоть единому твоему слову?

– О господи, Кон, только не сейчас. Потом, коли уж тебе так необходимо… если я смогу еще когда-нибудь с тобой разговаривать. Уходи. Ты что, не видишь?..

– Да это ты разве не видишь? – перебил меня Кон, и что-то в его интонациях наконец пробило броню моего равнодушия.

Подняв голову, я туманным взором окинула Кона.

– Я уже довольно рисковал и больше рисковать не намерен. Я умею воспользоваться случаем, когда он мне выпадает, и этого уж не упущу. Лиза даст мне любое алиби, и никто ничего не докажет. Даже маленькая ловкачка Аннабель может оплошать с таким молодым бешеным жеребцом, как этот… Фенвик говорит, он так и бесился у них во дворе, когда ты приехала. Никому и в голову не придет, что на самом деле конь этот и бабочки не обидит. – С этими словами Кон отворил дверцу. – Поняла наконец?

Инстинкт подсказывал, что происходит, – мой угасающий разум с этим не справлялся. Я оторвалась от плеча Роуэна и попятилась к холодному железу кормушки. Позади слышалось тихое шебуршание в соломе – это сонные котята искали маму. По-моему, единственной связной моей мыслью в тот момент было: Кон не должен найти их…

Он вошел в стойло. Я не могла бы пошевелиться, даже если бы попыталась; и даже если бы попыталась, не могла бы выйти. Казалось, происходящее не имеет ко мне никакого отношения. Конюшня, удивительно сумрачная, уплывала куда-то прочь в нарастающую воздушную тьму – не осталось ничего, кроме чего-то, слабо двигающегося у меня возле плеча, и Кона, медленно приближающегося ко мне с каким-то предметом в руках и нехорошим огоньком в глазах. Помню, я еще подумала (но с таким чувством, будто ко мне это никак не относится): он не может убить меня с холодной головой. Вот забавно! Ему трудно сделать это. Вот уж никогда не подумала бы, что Кон хоть на миг поколеблется…