Ментейт находился теперь в том блаженном состоянии духа, когда человек ко всем и всему относится благодушно; поэтому серьезная жалоба сэра Дугалда показалась ему только забавной. Он попросил его принять в подарок роскошный кожаный камзол, разложенный на полу.

— Я только что думал сам в него облачиться, — сказал Ментейт, — потому что это единственная одежда, показавшаяся мне приличной для свадьбы, как наименее воинственная, а других у меня здесь нет.

Сэр Дугалд начал извиняться, уверял, что не хочет его лишать такого наряда и прочее; но потом ему, по счастью, пришло в голову, что, по военным обычаям, графу приличнее венчаться в панцире, подобно тому как венчался принц Лео фон Виттельсбах, сочетавшийся браком с младшей дочерью старого Георга Фридриха Саксонского в присутствии доблестного Густава Адольфа, Северного Льва, и прочее и прочее. Граф Ментейт добродушно рассмеялся и согласился, обеспечив за собой, по крайней мере, одну довольную физиономию на своем свадебном пиру. Молодой человек надел легкие, украшенные насечкой латы и прикрыл их отчасти бархатным камзолом, а также широким голубым шелковым шарфом, который он носил через плечо, сообразно своему званию и моде того времени.

Все было готово к свадьбе. Согласно шотландскому обычаю, условились, чтобы жених и невеста больше не видались до той минуты, как предстанут перед алтарем. Настало время жениху отправиться в капеллу, и он, стоя в небольшом зале у дверей, ждал только маркиза Монтроза, который вызвался исправлять при нем должность шафера.

Отвлеченный какими-то спешными делами военного управления, маркиз замешкался, и Ментейт ожидал его с понятным нетерпением, так что, услыхав стук растворяемой двери, он со смехом сказал:

— Изволили немного запоздать!

— Нет, вы увидите, что я еще слишком рано явился, — сказал Аллен Мак-Олей, вторгаясь в зал. — Обнажайте меч, Ментейт, защищайтесь как мужчина или умрите как пес!

— Ты с ума сошел, Аллен! — сказал Ментейт, дивясь его внезапному появлению и неизъяснимому бешенству его лица и движений. Его щеки были покрыты мертвенной бледностью, глаза хотели выскочить из орбит, на губах выступала пена, и он метался, как бесноватый.

— Лжешь, изменник! — крикнул он яростно. — И теперь лжешь, и прежде всегда лгал… Вся твоя жизнь — сплошная ложь!

— Если бы я искренно не считал тебя безумным, тут бы тебе и конец, — сказал Ментейт. — В чем же и когда я тебя обманывал?

— Ты мне сказал, — отвечал Мак-Олей, — что не женишься на Анне Лейл!.. Низкий предатель!.. Разве сейчас она не ждет тебя у алтаря?