— Полно, — сказал умирающий, — не приставай ко мне со священником… Я умираю удовлетворенный. Скажи, бывал ли у тебя враг, не доступный ни для какого оружия… такой, что его и пуля не берет, и стрела скользит мимо; и для меча, для кинжала его обнаженное тело остается так же непроницаемо, как твоя стальная броня? Слыхал ты о таких людях?

— Даже очень часто, когда служил в Германии, — отвечал сэр Дугалд, — в Ингольштадте, например, был у нас такой молодец, что ни пулей, ни саблей его не прошибешь. Так уж наши солдаты прикладами его прикончили.

— Вот такой же и у меня непроницаемый враг, — сказал Ранальд, не обратив внимания на слова майора, — руки его обагрены самой драгоценной для меня кровью… А я ему оставляю душевное мучение, ревность, отчаяние и внезапную смерть… или жизнь еще хуже смерти. Таков будет удел Аллена Кровавой Руки, когда он узнает, что Анна станет женой Ментейта… Лишь бы я наверное мог знать, что это сбудется, это усладило бы мой конец, и ничего, что кровь моя пролита его рукою.

— Ну, коли так, — сказал майор, — больше с тобой толковать нечего. Только я позабочусь, чтобы к тебе ходило как можно меньше народу, потому что ты собрался на тот свет не таким манером, чтобы христианскому воинству подобало брать с тебя пример.

С этими словами он вышел из комнаты, и вскоре затем Сын Тумана испустил дух.

Между тем Ментейт, оставив отца с дочерью наедине приводить в порядок свои взволнованные чувства, обсуждал вместе с Монтрозом возможные последствия сделанного открытия.

— Если бы я прежде не знал, — говорил Монтроз, — то теперь мог бы догадаться, любезный Ментейт, что это открытие очень близко затрагивает вопрос о вашем личном счастье. Вы любите эту новоявленную леди и пользуетесь взаимностью. Касательно происхождения — теперь нечего сказать против; во всех других отношениях ее преимущества равняются вашим собственным; однако подумайте немного. Сэр Дункан — фанатик, по крайней мере пресвитерианец и бунтовщик против короля! Он у нас только в качестве военнопленного, я опасаюсь, что мы только начинаем продолжительную междоусобную войну. Как вы думаете, время ли теперь свататься к его наследнице? И вероятно ли, чтобы он захотел вас даже слушать в такое время?

Страсть делает человека изобретательным и красноречивым, а потому у молодого человека нашлись тысяча ответов на эти соображения. Он напомнил Монтрозу, что рыцарь Арденворский ни в политике, ни в религии никогда не был изувером; поставил на вид свое собственное, всем известное и испытанное усердие к королевским интересам и намекнул, что, женившись на наследнице Арденвора, он тем самым мог бы еще распространить и укрепить свое влияние. Затем он сослался на опасную рану сэра Дункана, на то, какому риску подвергается молодая девушка в том случае, если ее увезут в страну Кэмпбелов; если бы она вскоре лишилась отца и даже если бы просто его нездоровье затянулось, тогда Аргайл неминуемо очутится ее опекуном, и, следовательно, для Ментейта не будет никакой надежды получить ее руку, иначе как ценой собственной измены королю, а на подобную низость он не способен.