Я скатился вниз, бросился на пол, опустился на колени перед стариком и взял его руки в свои. Боль сжала сердце.

Я проклял себя в ту минуту за свою нелепую выходку. Ведь можно же было объясниться иначе, без всяких фокусов!

Черт меня дернул…

– Прости, Фома Филимонович! Прости, дорогой! Обидел я тебя…

Он высвободил руки и положил их на мои плечи.

– Чего же ты молчал? – тихо проговорил он своим прежним голосом. – Ведь могла беда стрястись, непоправимая беда! Укокошить мы могли тебя. Все готово было…

– Знаю, все знаю.

– Откуда? – удивился Кольчугин.

– От верного человека.

– А пароль как узнал?

– От него же.

– Кто же он?

– Мой помощник… Это длинная история, потом расскажу. Он в лесу, связан с командиром партизанского отряда и с курьером вашим, лесником. Теперь сообща будем действовать…

Фома Филимонович встал, посмотрел на меня в упор, не мигая, и губы его раскрылись в улыбке. Он улыбался, а под ресницами еще серебрились слезы. Я обнял его и расцеловал.

Взволнованный, он расправил плечи, прошел в предбанник, откинул цепочку и защелку. Я сообразил, в чем дело: он хочет, чтобы дверь была не заперта.

Вернувшись, он схватил веник, угрожающе потряс им и приказал:

– А теперь полезай наверх! Лезь и ложись! Уж я покажу тебе сейчас, как у нас чешут спины. Ох, и знатно я тебя отделаю!…

Я покорно выполнил приказание – забрался на самую верхотуру и лег. Я готов был на любую пытку. Я чувствовал, что Фома Филимонович устроит мне настоящую баньку!

А он между тем плескал воду на раскаленные камни и подбавлял парку.