– Рассаживайтесь, товарищи! – пригласил Фирсанов.
Не было никаких церемоний, лишних слов, объяснений.
Чувствовалось, что и Решетов и Фирсанов дорожат своим временем, что его у них немного, но, тем не менее они считают своим долгом вырвать час-другой и уделить его нам. Расселись. По обе стороны от меня сели Таня и Сережа.
Фому Филимоновича усадили между полковниками, а
Логачев и Березкин расположились напротив.
Решетов встал, поднял бокал и сказал:
– Выпьем за смелых! За тех, кто проник по приказу
Родины и партии в логово врага и, рискуя собственной жизнью, преодолевая все преграды, сумел умно и дерзко выполнить сложное и ответственное задание!
Он сказал несколько слов о моральном облике советского разведчика, ставящего интересы дела превыше всего и готового не только биться с врагом в жестоком поединке,
не только побеждать, но, если потребуется, и жертвовать собой.
Потом выпили за партизан.
Затем вспомнили о тех, кого уже никогда не будет с нами, кто не сядет за убранный стол, кто не разделит с советским народом радость грядущей победы, кто, не щадя своей жизни, выполнил долг советского патриота.
Перед моим взором возник Полюс недоступности, наш маленький неприступный островок и невысокий холмик, под которым мы оставили истинного сына Родины, нашего замечательного друга…
Через час мы были уже в номере. Я стоял у открытого окна, выходившего на огромную, сейчас безлюдную площадь, и думал. Все пережитое за последние месяцы вновь проходило перед глазами. Мне было как-то легко и грустно. Над столицей раскинулась теплая летняя ночь. Сквозь предутренний сумрак проступали очертания зданий, кремлевские звезды.
Я постоял еще немного, почувствовал усталость и лег.
Но спать пришлось недолго. Меня разбудил телефонный звонок.
– Подполковник Стожаров? – раздался в трубке незнакомый голос.
– Так точно.
– Вас ожидает полковник Фирсанов. Быстрее одевайтесь. Внизу ждет машина.
Видимо, случилось что-то важное, если полковник не дал мне отдохнуть. Я быстро оделся, вышел и тихо прикрыл за собой дверь. Коридор был пуст и безлюден.