– Что вы! Не станете же вы говорить об этом ужасном убийстве…

– Не беспокойтесь, – заверяю я ее, хотя мне не терпится заговорить с нею именно об убийстве.

– Тут все норовят меня успокаивать и все толкуют о вещах, которые меня расстраивают еще больше, будто мало мне того, что эта страшная картина до сих пор у меня перед глазами – труп… и эта кровь… Даже когда я закрою глаза…

– Не стоит закрывать глаза, – советую я ей. – Если вы хотите отделаться от какого-то кошмара, вы должны не закрывать глаза, а открывать их как можно шире, смотреть на окружающие вас предметы: на красивые деревья, на луг, на горы и небо… вслушиваться в говор простых вещей…

– Мне кажется, что простые вещи я в состоянии понять, – соглашается Виолета, прижимая к себе медвежонка, словно тот готов заплакать. – Единственное, чего я не понимаю, так это людей… И может быть, поэтому я всегда их боюсь, даже если они любезны и дружелюбны…

– Люди бывают разные, – внушаю я ей. – И дружелюбие – это еще не все. Важно знать, что за этим дружелюбием кроется: сочувствие или расчет.

– В сущности, что всем этим людям от меня нужно? –

неожиданно спрашивает молодая женщина, словно мои банальные поучения задели скрытую рану. – И ваша квартирантка, и та рослая немка, которая сегодня утром угощала меня чаем с тортом в кафе… и господин Кениг. Вы слышали о таком?.

– Знакомое имя… – отвечаю неуверенно.

– Оно знакомо всему свету, потому что здесь каждый пятый – Кениг, но я имею в виду того господина, который вчера пришел ко мне и спросил, не продам ли я виллу, он,

дескать, интересуется вполне серьезно, абсолютно серьезно, и не склонен верить, что я не собираюсь ее продавать, раз у меня есть где жить. Я у него спрашиваю, о чем он толкует, а он все свое – ведь я где-то жила до сих пор; видя такое нахальство, я даю ему понять, что его вовсе не касается, где я жила, уперся как бык, конечно, не касается, просто я подумал, что вы продадите если не виллу, то хотя бы свое то, другое жилище, настаивает, чтобы я рассказала, где оно находится, открывается ли из него вид на озеро, я спрашиваю, о каком озере идет речь, а он говорит, мне лучше знать, и в конце концов, хоть это и грубо получилось, мне пришлось захлопнуть дверь у него перед носом…

Она рассказывает эту маленькую повесть, которой вполне подошло бы название «Незваный гость», как бы скороговоркой, слегка задыхаясь, словно ощутив потребность излить накопившуюся горечь, и я отлично ее понимаю – не очень приятно, оказавшись в отчем доме, почувствовать, что ты попал в гадюшник.

– А как вы все это объясняете? – осмеливаюсь я спросить.