Бернская публика, как видно, любит наблюдать всякие скандальные случаи, но только издалека, а тут опасность оказаться замешанными в какую-то уголовную историю в качестве свидетелей оказывается столь вероятной, что дожидавшиеся лифта мужчины мигом исчезают, а женщины в страхе пытаются оттащить детей в сторону, что толкает меня на мысль снова захлопнуть дверь и кратчайшим путем вернуться в нижний город, создав максимальную дистанцию между собой и этими типами.

– Господин Лоран? – спрашивает с усталым любопытством человек, с которым я сталкиваюсь при выходе.

– Господин Бруннер?

– Вы что, с боксерского матча возвращаетесь? – сочувственно произносит мужчина.

– Надеюсь, боксеров подослали не вы?

– Неужто у меня такой немощный вид, что без посредников мне не обойтись?

Вид у него, как уже отмечалось, далеко не немощный, однако тон его речи подсказывает мне, что мое предположение едва ли оправданно.

– Судя по вашему виду, вы по крайней мере сегодня вне игры? – замечает Бруннер.

– Почему? Мне бы вот только умыться где-нибудь.

– Тогда пойдемте. Тут недалеко стоит моя машина.

Его машина и в самом деле оказалась совсем близко, сразу за каким-то складом, и немец, аккуратный и предусмотрительный, достает из багажника небольшую аптечку и предлагает ее мне, чтобы я мог промыть спиртом ссадины на лице, а кровоточащую скулу заклеить пластырем бананового цвета, трогательно ассоциирующимся с дамским бельем.

– Для вас что предпочтительней, посидеть в машине или заглянуть в ресторан напротив и отведать свежей рыбы? – спрашивает Бруннер.

– Мне все равно.

– А вот мне, к примеру, далеко не все равно. Взять хотя бы форель в масле… Если вы безразличны к таким вещам, то это означает, что вам необходимо серьезно подумать о собственном здоровье.

Так что мы идем по импровизированному мостику на противоположный берег, к ресторану, напоминающему своим скромным видом горную хижину, но знаменитому на весь Берн рыбными блюдами. Красующиеся на полянке столики мы пренебрежительно оставляем позади и находим более укромное местечко внутри заведения, у окна, глядящего на противоположный берег, чтобы можно было все видеть, не мозоля глаза другим.

Делать заказ я предоставляю Бруннеру, который, похоже, у Флоры перенял непритязательные вкусы, если не привил ей свои. Салат, бутылка белого вина и по большой форели в масле – так обрисовывается наше угощение, никаких деликатесов, предваряющих пиршество и заключающих его. И лишь теперь, когда с едой покончено и нам подали кофе, немец благоволит заметить:

– Приятный городок. Спокойный, тихий, – говорит он с сытым добродушием, созерцая сине-зеленые воды Ааре.