– Того, что им не терпится как можно скорее убрать всех, кто вас окружает… всех, кто способен вас защитить.

Зарезав этого милого Горанофа, расправившись с Пенефом, они способны завтра сделать то же самое с Пьером…

– Мерси, – киваю я Розмари. – Вы меня просто окрыляете.

– Но это же правда, дорогой… И вчерашние покушения красноречиво подтверждают мои слова. А потом – чему удивляться? – наступит и моя очередь. Они хотят оставить вас в одиночестве, милое дитя, в полном одиночестве, а тогда уже заняться и вами…

– Но что им все-таки от меня нужно? – недоумевает милое дитя, которое, как я уже отмечал, едва ли моложе моей квартирантки.

– Вам лучше знать, – отвечает Розмари.

– Ничего я не знаю, уверяю вас!

– В таком, случае давайте опираться на предположения, – пожимает плечами моя приятельница. – Что может привлекать этих алчных типов, кроме ценностей – ну, скажем, золота или брильянтов… Да, если они и в самом деле учуяли брильянты… Тут, среди соседей, вроде бы поговаривали об этом, помните, Пьер?

– Да вроде ничего такого не было. – Я стараюсь дать понять Розмари, что она действует слишком грубо.

– Брильянты?. Не припоминаю, чтобы отец когда-нибудь говорил о брильянтах.

– Имея брильянты, он мог и не говорить о них, – терпеливо, будто ребенку, объясняет моя квартирантка. – И

потом, вы с ним так редко виделись… Вы же сами говорили, что виделись с ним редко? Следовательно, у вас не было возможности толком поговорить.

– Верно, – кивает Виолета. А потом задумчиво повторяет, как бы про себя: – Брильянты…

– Брильянты, – говорит ей Розмари. – А может, и кое-что другое в этом же роде.

– Вы давно лишились матери? – пробую я переменить тему, пока моя приятельница в своем нахальстве не предложила тут же артельно приступить к поискам.

– О, я почти не помню ее. Насколько я знаю, мы жили с ней в Базеле, а отец приезжал к нам очень редко. Потом, когда мне было всего три года, мать умерла, так по крайней мере рассказывал отец, но в дальнейшем, со слов женщины, которая меня растила, я поняла, что мать куда-то уехала… Ей, должно быть, надоело сидеть дома одной и напрасно ждать отца…

– Это еще не основание бросить ребенка на произвол судьбы, милая моя, – изрекает Розмари, будучи не в состоянии воздержаться от вынесения приговора.

– Я тоже так считаю, но она, видно, была другого мнения, – неуверенно замечает Виолета, будто речь идет всего лишь о вкусах. – А потом началась пора пансионов.

Пансион, пансион, вплоть до окончания университета…

– Вероятно, ваши воспоминания о той поре не очень-то приятны, – говорю я, лишь бы не молчать.