Донья Мерседес раздумывала недолго.

– Пожалуй, верно, – проговорила она, – это не только мое право, это мой долг. – И она обратилась к оруженосцу:

– Висенте, где ваш господин?

– Он заперся у себя в комнате, госпожа.

– Вот видите, – сказала донья Мерседес, словно цепляясь за этот предлог.

– Попросите его ласковым голосом открыть дверь, и он откроет, – повторяла донья Флора.

Донья Мерседес попробовала подняться, но снова упала в кресло.

– Не могу, вы же видите, – жалобно произнесла она.

– Я вам помогу, сударыня, – предложила девушка и, обняв ее, подняла с силой, удивительной для такого хрупкого создания.

Донья Мерседес вздохнула и пошла за доньей Флорой.

Минут через пять мать и любящая, неутешная девушка постучали в дверь к дону Руису.

– Кто там? – произнес он угрюмо.

– Я, – отвечала донья Мерседес едва слышно.

– Кто это?

– Его мать!

Из комнаты донесся стон, потом шум шагов – кто-то приближался медленно, тяжело ступая, и вот дверь отворилась.

Появился дон Руис, взгляд его блуждал, борода и волосы были всклокочены. Казалось, за полчаса он постарел на десять лет.

– Вы тут? – спросил он. Заметив донью Флору, он продолжал: – Да вы не одна. Я бы удивился, если бы вы отважились прийти одна.

– Ради спасения сына я бы на все отважилась, – отвечала донья Мерседес.

– Входите же, но одна.