Как это ни странно, Пелагея и Татьяна очень близко сошлись между собой в коммуне. Старуха полюбила

Татьяну, во всем угождала ей, и, когда Джека не было, она приходила в светелку, и они шептались о чем-то. И теперь, после обеда, Татьяна позвала Пелагею наверх, и они долго разговаривали. Под вечер старуха тихо сошла со светелки, а Татьяна заснула.

Джек вместе с Чарли долго работал на станции. Ночной дождь размыл рабочий рукав, и надо было подсыпать камней у желоба. Над этим провозились до позднего вечера. Поэтому Джек не пришел и к ужину, и напрасно

Татьяна ждала его. Только часов в десять вечера Чарли закричал на дворе по-английски, и Татьяна поняла, что

Джек вернулся. Она сейчас же накинула платок и вышла на крыльцо. У конюшни слышались голоса, и Татьяна пошла туда.

При свете фонаря она увидела две телеги, запряженные парой лошадей каждая. Весь актив коммуны был здесь.

Оживленно разговаривали, и Татьяна подошла незаметно.

– Куда собираетесь ехать, ребята? – спросила она.

– Да вот хотим одного человечка в город, в больницу, свезть, – лукаво ответил Николка.

Татьяна поняла, о каком человечке идет речь, но она чувствовала, что сейчас заступаться за Скороходова уже поздно. Коммунары были одеты по-дорожному, и, судя по всему, у них все было решено. Однако Татьяна все-таки захотела сделать еще одну попытку. Она потянула Джека за рукав и тихо сказала:

– Джек, поди сюда. Ведь мы не видались с тобой сегодня.

– Верно, Таня. Я на плотине был с утра.

Они отошли в сторону. Татьяна зашептала:

– Мне надо поговорить с тобой по секрету.

– А завтра?

– Нет, сейчас.

– Ладно, говори.

– Джек, – сказала Татьяна и неожиданно для себя самой заплакала, – я знаю, вы Скороходова выселять едете. Не надо, не надо этого делать.

– Будет тебе, Таня, – сказал Джек, скрывая возмущение.

– Ну чего ты за него заступаешься? Ведь если он больной, его прежде всего вылечат.