– От меня – никакой, уверяю вас в этом, – сказал Мортон, – тот, о ком я вас спрашиваю, может меня не бояться, если, как я имею основание думать, этот Квентин

Мак-Кейл Айронгрей не кто иной, как Джон Белф…

– Не называйте его по имени, – сказала вдова, прикладывая палец к губам. – Я вижу, вы знаете его тайну, а также его пароль, и не стану от вас таиться. Но, ради Бога, говорите потише. Во имя Неба, я верю, что, разыскивая его, вы не желаете ему зла! Но вы сказали, что были солдатом?

– Я сказал правду, но ему нечего меня опасаться. Я

командовал отрядом в битве у Босуэлского моста.

– В самом деле? – сказала старуха. – И верно, в вашем голосе есть что-то такое, что внушает доверие. Вы говорите быстро и без запинок, как честный человек.

– Надеюсь, что я и в самом деле такой, – сказал Мортон.

– Не обижайтесь на меня, сэр, – продолжала миссис

Мак-Люр, – в наши печальные времена брат поднимает руку на брата, и он остерегается теперешнего правительства, пожалуй, не меньше, чем прежних гонителей.

– Неужели? – спросил изумленный Мортон. – Я об этом не знал. Я только что прибыл из-за границы.

– Я вам расскажу и об этом, – сказала слепая и стала напряженно прислушиваться; ее поза показывала, насколько способность познавать явления внешнего мира переместилась в ней из органов зрения в органы слуха: вместо того чтобы бросить вокруг себя опасливый взгляд, она опустила лицо и повела головой, стремясь убедиться, что вокруг нет ни малейшего шороха. – Я вам расскажу и об этом, – продолжала она. – Вы ведь знаете, как боролся он за возрождение ковенанта, сожженного рукой палача, поруганного и похороненного в черствых сердцах этого косного и глухого народа. И вот, когда он прибыл в Голландию, он не встретил там ни внимания и благодарности от сильных мира сего, ни дружбы и поддержки благочестивых, а он имел право рассчитывать на то и другое; принц

Оранский не удостоил его своих милостей, духовные лица

– общения. Нелегко было снести это тому, кто столько страдал и так много сделал, – может быть, даже больше, чем много, – но разве мне об этом судить? Он вернулся ко мне и потом в убежище, где нередко скрывался в трудные времена, особенно перед славным днем победы при

Драмклоге, и я никогда не забуду, как он пробирался туда каждую ночь в течение года, кроме того вечера после стрелкового состязания, когда молодой Милнвуд стал Капитаном Попки; но и тогда это я предупредила его.

– Вот как! – воскликнул Мортон. – Так, стало быть, это вы сидели в красном плаще у дороги и сказали ему, что на тропе – лев?