– Вот он, ветер, – и капитан на восемь румбов изменил направление. – Гика-шкоты перенести! Живо!

Канаки бросились выполнять команду капитана, и целых пять минут шхуна, преодолевая течение, шла прямо ко входу в узкий пролив. Ветер снова упал, потом подул в прежнем направлении, и пришлось опять ставить паруса по-старому.

– А вот и «Нухива», – сказал Гриф. – Они пустили в ход мотор. Смотрите, как несется!

– Все готово? – спросил капитан у механика, португальца-метиса, который высунулся из маленького люка перед самой рубкой и утирал потное лицо комком промасленной пакли.

– Готово, – ответил механик.

– Ну, пускайте.

Механик скрылся в своей берлоге, и тотчас послышалось фырканье и шипение глушителя. Но шхуне не удалось удержать первенства. Пока она продвигалась на два фута, маленький тендер успевал пройти три; он быстро настиг ее, а затем и обогнал. На палубе его были одни туземцы. Человек, управлявший тендером, насмешливо помахал рукой тем, кто был на «Малахини».

– Это и есть Нарий Эринг, – сказал Гриф Малхоллу. –

Высокий у штурвала – видели? Самый отъявленный негодяй на всех островах Паумоту.

Пять минут спустя канаки – матросы «Малахини»

подняли радостный крик, и все взгляды обратились на

«Нухиву». Там что-то случилось с мотором, и теперь

«Малахини» обходила ее. Канаки карабкались на ванты и осыпали насмешками остающихся позади соперников; тендер круто накренился под ветер, и течение сносило его назад в открытое море.

– Вот у нас мотор так мотор! – одобрительно сказал

Гриф, когда перед ними раскрылась лагуна и «Малахини»

переменила курс, готовясь стать на якорь.

Капитан Уорфилд, хотя и очень довольный, только буркнул в ответ:

– Будьте покойны, он окупится.