– Послушайте, но что же теперь делать? – сказал

Глоссин в тревоге. – Освободить вас я не имею права. Но, может, вы сумеете как-нибудь освободиться по дороге? Да и в самом-то деле, словечко только черкнуть лейтенанту

Брауну, и я пошлю с вами своих людей и скажу, чтобы они вас береговой дорогой вели.

– Нет, где там, из этого ничего не выйдет. Браун умер, застрелен и в земле лежит: черт о нем уже позаботился.

167 Сударь (голл.).

– Умер? Застрелен? Наверно, в Вудберне? – спросил

Глоссин.

– Да.

Глоссин замолчал. От ужаса холодный пот выступил у него на лбу, в то время как суровое лицо сидевшего напротив него моряка оставалось невозмутимым. Хаттерайк с прежним спокойствием жевал табак и сплевывал в камин.

«Кончено теперь, – думал Глоссин. – Если только объявится наследник, то всему конец, и во что тогда выльется все мое попустительство этим контрабандистам?

Да, но времени совсем мало, и надо что-то делать».

– Слушайте, Хаттерайк, освободить вас я не могу, но я вас в такое место определю, что вы сами на свободу вырветесь; я рад-радехонек буду приятелю помочь. Я запру вас на ночь в старом замке, а охране всей дам по двойной порции грога. Мак-Гаффог попадется в свою же ловушку.

В «крепкой» комнате, как они ее называют, решетки все уж поразвалились, до земли оттуда футов двенадцать, не больше, а снег глубокий.

– А с браслетами как же? – спросил Хаттерайк, глядя на кандалы.

– А вот как, – сказал Глоссин, подошел к ящику с инструментом, достал оттуда маленький напильник и протянул ему. – Вот это вас выручит, а дорогу по лестнице к морю вы знаете.

Хаттерайк радостно потряс своими цепями, как будто был уже на свободе, и попытался протянуть своему покровителю закованную в цепи руку. Глоссин приложил палец к губам, осторожно поглядывая на дверь, и продолжал свои наставления:

– Когда вы уйдете, лучше всего вам укрыться в Дернклю.

– Donner! Это место уже завалили.

– Вот черт! Ну, если так, можете взять мою лодку там вон, на берегу, и ступайте себе. Только на Уорохском мысу вам придется меня подождать.