– Хаттерайк, ты совсем, что ли, с ума спятил?

– Wetter! Ты будешь уверять, что эту проклятую аферу с таможней в Портанферри не ты придумал, что не тебе она выгодна была! На ней я потерял все – и судно и экипаж!

– Но ты знаешь, что товар...

– Черт с ним, с товаром! – сказал контрабандист. – Мы могли бы потом еще больше всего раздобыть. . Der Deyvil!

Погубить и корабль, и всех моих ребят, и мою жизнь ради какого-то мерзавца и труса, который все пакости свои любит чужими руками делать! Молчи уж лучше! А не то смотри, худо будет!

– Что ты, Дирк Хаттерайк, да ты послушай только!.

– Hagell Nein!

– Два слова.

– Тысячу проклятий! Нет!

– Да подымись хоть, голландский ты бык тупоголовый,

– сказал Глоссин, выходя из терпения, и пихнул Хаттерайка ногой.

– Donner und Blitzen! – заревел Хаттерайк, вскочив на ноги и кидаясь на Глоссина. – Раз так, то получай свое!

Глоссин всячески сопротивлялся, но нападение было столь неожиданно, что Хаттерайк сразу подмял его под себя и изо всей силы ударил затылком о железную перекладину. Завязалась смертельная схватка. Помещение под ними, отведенное для Глоссина, было, разумеется, пусто, и только обитатели соседней камеры услыхали тяжелый звук падающего тела, возню и стоны. Однако в этих местах люди уже давно привыкли к ужасам, и звуки эти никого особенно не смутили.

Наутро явился, верный своему обещанию, Мак-Гаффог.

– Мистер Глоссин, – сказал он шепотом.

– Громче зови! – откликнулся Дирк Хаттерайк.

– Мистер Глоссин, выходите, бога ради!

– Ну, навряд ли он теперь без посторонней помощи выйдет, – сказал Хаттерайк.

– Эй, Мак-Гаффог, с кем это ты там заболтался? –

крикнул ему в это время снизу капитан.