Мак-Гаффогу две золотые гинеи.

Тюремщик прикинул золотые монеты на вес и пристально посмотрел на Глоссина.

– Эх, мистер Глоссин, вы же наши порядки знаете! Ну ладно, сначала я запру все двери, а потом вернусь, и мы вдвоем с вами поднимемся к нему наверх. Но тогда вам придется пробыть с ним до утра, я ведь на ночь отношу ключи капитану и раньше завтрашнего дня вас выпустить не смогу. А завтра я приду сюда часом раньше, вот вы тогда и вернетесь; и к тому времени, когда капитан обход начнет делать, вы уже будете у себя в постели.

Как только на ближайшей башне пробило десять, Мак-Гаффог явился; в руке у него был маленький тусклый фонарь. Он тихо сказал Глоссину;

– Снимите башмаки и идите за мной.

Когда Глоссин вышел за дверь, Мак-Гаффог, как будто исполняя свои служебные обязанности, громко проговорил «покойной ночи, сэр» и запер дверь, нарочно гремя засовом. Потом он повел Глоссина наверх по узкой и крутой лестнице. На самом верху она кончалась дверью в камеру для осужденных. Тюремщик снял засовы, отпер дверь и,

дав Глоссину фонарь, сделал ему знак войти туда, а сам с той же подчеркнутой тщательностью запер за ним дверь.

Войдя в большое темное помещение, Глоссин при свете своего тусклого фонаря вначале ничего не мог рассмотреть.

Наконец он еле-еле разглядел проходящую через всю камеру длинную железную перекладину и постеленную возле нее солому, на которой лежал человек. Глоссин подошел к нему.

– Дирк Хаттерайк!

– Donner und Hagel! Это же его голос, – проговорил

Дирк, поднимаясь с пола и гремя цепями. – Значит, сон в руку! Убирайся-ка ты отсюда подобру-поздорову!

– Что с тобой, друг, – сказал Глоссин, – неужели ты уже пал духом из-за того, что несколько недель просидеть придется?

– Да, – угрюмо ответил ему контрабандист. – Отсюда меня одна только виселица освободит. Убирайся, говорю тебе, и нечего мне светить в глаза фонарем.

– Слушай-ка, друг мой Дирк, ты, главное, не бойся, у меня есть отличный план.

– Провались ты со своим планом! – закричал Хаттерайк.

– По твоему плану я потерял и судно, и весь груз, и жизнь.

Мне сейчас вот приснилось, что Мэг Меррилиз притащила тебя сюда за волосы и дала мне длинный складной нож, что всегда при ней был. И знаешь, что она мне сказала? Sturm und Wetter! Лучше не вводи меня в грех!

– Послушай, Хаттерайк, будь другом, встань-ка сейчас и давай поговорим, – сказал Глоссин.

– И не подумаю! – упрямо ответил разбойник. – Все зло от тебя идет. Ведь это ты не позволил, чтобы Мэг Меррилиз взяла ребенка. Мальчишка в конце концов все бы позабыл, и тогда бы она его вернула.