«В следующий раз, когда там, внизу, замерцают эти огни, я буду ждать её на шканцах. Она придет и скажет: „Я

здесь“», – думал Джеспер, и сердце его расширялось в груди от наплыва счастья, и крик едва не сорвался с уст.

Ветра не было. Внизу ни один лист не шелестел, и даже море казалось тихой молчаливой тенью. Далеко в безоблачном небе бледная молния, зарница тропиков, трепетно загорелась среди низких звезд короткими, слабыми, загадочно последовательными вспышками, похожими на непонятные сигналы с какой-то далекой планеты.

Обед прошел мирно. Фрейя сидела против своего отца, спокойная, но бледная. Химскирк умышленно разговаривал только со стариком Нельсоном. Джеспер вел себя примерно. Он не давал воли глазам, греясь в ощущении близости Фрейи, как люди греются под лучами солнца, не глядя на небо. Вскоре после обеда, помня полученные им инструкции, он объявил, что ему пора возвращаться на борт своего корабля.

Химскирк не поднял головы. Удобно расположившись в качалке и попыхивая манильской сигарой, он имел такой вид, словно мрачно готовился к какому-то отвратительному взрыву. Так по крайней мере казалось Фрейе. Старик

Нельсон сейчас же сказал:

– Я пройдусь с вами к морю.

Он завел профессиональный разговор об опасностях новогвинейского берега и хотел поделиться с Джеспером воспоминаниями о своем пребывании «в тех краях».

Джеспер был таким хорошим слушателем! Фрейя собралась было идти с ними, но её отец нахмурился, покачал головой и многозначительно кивнул в сторону неподвижного Химскирка. Тот сидел с полузакрытыми глазами и, выпятив губы, выпускал кольца дыма. Нельзя оставлять лейтенанта одного. Пожалуй, ещё обидится.

Фрейя повиновалась этим знакам.

«Быть может, будет лучше, если я останусь», – подумала она. Женщины обычно не склонны критиковать своё поведение, а ещё того менее склонны его осуждать. Мужчины, с их нелепыми чисто мужскими странностями, большей частью бывают ответственны за женское поведение. Но, глядя на Химскирка, Фрейя чувствовала сожаление и даже раскаяние. Его толстое туловище, развалившееся на стуле, казалось, было переполнено пищей, хотя в действительности он ел мало. Зато он очень много выпил.

Мясистые мочки его больших ушей с глубоко загнутыми краями были малинового цвета. Они ярко пламенели по соседству с плоскими желтыми щеками. Долгое время он не поднимал своих тяжелых коричневых век. Унизительно было находиться во власти такого существа, и Фрейя, – а в конце концов она всегда была честна с собой – с сожалением подумала: «Ах, если б я была откровенна с папой с самого начала! Но тогда какую невозможную жизнь он мне устроил бы». Да. Мужчины были нелепы во многих отношениях: любящие, как Джеспер, непрактичные, как её отец, отвратительные, как это уродливое существо, отдыхающее на стуле. Можно ли с ним договориться? Быть может, нет необходимости? «Ох, не могу я с ним говорить», – подумала она.