– Весело, товарищ капитан! Голос пробую, – отшутился

Дымников.

– Кавалеристы из вас неважные, – сказал Зарубин и начал было снимать полушубок, чтобы показать, как прыгают настоящие кавалеристы, но в этот момент на востоке послышался едва уловимый гул.

Все на мгновенье замерли. Гул приближался. Опытное партизанское ухо уже улавливало рокот моторов советского самолета.

– К ямам! Зажигайте! – скомандовал Зарубин, застегивая полушубок и затягивая поясной ремень.

Партизаны засуетились на снежной поляне. Самолет был уже близко и начинал снижаться в поисках сигнальных костров. Летчик пустил белую ракету. Она на несколько секунд осветила все вокруг, выхватила из темноты поляну, лес, мечущиеся фигурки людей, затем распалась на мелкие брызги и погасла. Тогда стало еще темнее. Но через минуты вспыхнули, быстро разгораясь, шесть больших, в два ряда, костров. Сделалось опять светло и празднично. Летчик сбавил газ и решительно повел машину на посадку в коридор между кострами.

– Закрыть костры щитами! – громко распорядился Зарубин, когда машина, покачиваясь на лыжах, побежала по поляне.

Опять стало темно. Из-под щитов заклубился дым.

Самолет остановился.

Из него выпрыгнул человек, за ним другой, и оба стали плясать, стараясь согреться.

– Кто прилетел? – подбегая, спросил Зарубин.

– Подполковник Гурамишвили! – отозвался один из гостей. – Будем знакомы.

Но Зарубин сначала сам представился старшему, как требовал устав, и лишь после этого пожал протянутую руку.

– Со вчерашнего дня вы уже не капитан, а майор, –

сказал Гурамишвили. – Есть приказ командующего.

Затем подполковник поздоровался с Добрыниным, Костровым.

Подкатили две пары саней.

– Теперь окончательно замерзнем, – как-то безнадежно сказал летчик, усаживаясь в сани.

– А это зараз побачимо, – задорно сказал партизан-возчик и отпустил вожжи. Застоявшиеся кони взяли с места, так что летчик едва удержался в санях, схватившись за плечо Кострова. – Одно дело в небесах, другое в лесу, –

засмеялся партизан, подстегивая коней.