– Ну вот, повоюем хоть немного вместе, – сказал Гурамишвили, пожав всем руки. – Где моих ребят разместить?

– Как где? В лагере. Пусть сюда идут. Веремчук, распорядись, – приказал Зарубин. – Да пусть наши ребята груз помогут перетаскать.

– Покормить же людей надо, – сказал Добрынин.

– И не думайте, – запротестовал Гурамишвили. – У них сухой паек на четверо суток.

– А потом? – спросил Костров.

– А потом подоспеют полковые кухни и перейдем на обычный горячий рацион, – рассмеялся Гурамишвили. – По секрету, между нами говоря, наши передовые части в шестидесяти километрах от города. Понятно?

Кострову от этой вести стало вдруг жарко.

Наши части в шестидесяти километрах! Еще несколько дней, и кончится лесная партизанская жизнь. Эта мысль вызвала незнакомое, большое и торжественное чувство ожидания великих перемен.

– Как далеко стоит бригада Рузметова? – спросил полковник, когда пришли в лагерь. Он распорядился вызвать командно-политический состав бригады. К Рузметову послали двух верховых.

– К утру приедут? – спросил Гурамишвили.

– Безусловно.

– А теперь бы прилечь да вздремнуть немного, –

предложил полковник. – Силенки поберечь надо для важных дел.

…Костров проснулся чуть свет. В землянке было полно народу: знакомые и незнакомые люди.

Они горячо обнялись с Рузметовым и Охрименко, – это была их первая встреча после возвращения Кострова и

Зарубина из госпиталя.

Познакомились с командирами отрядов и политруками

Давыдовым, Котельниковым, Чугуевым, Апресьяном, Трухачевым. В большинстве это были кадровые армейские командиры.

– Внимание, товарищи! – раздался среди общего шума спокойный голос Гурамишвили, и сразу стало тихо. –

Время не ждет, надо во всем успеть разобраться и начинать действовать. По данным, которыми мы располагаем, фашисты в этом районе задерживаться не собираются.