Фриц сознательно повысил голос: он во что бы то ни стало хотел вывести своего молодого друга из мрачного настроения. Он прекрасно понимал, что Макс привык к коллективу, к своим товарищам, в том числе и к советским, общение с которыми как бы защищало его от всех возможных неприятностей. Теперь Макс боялся остаться один, а пребывание в домике железнодорожника только способствовало возникновению у него такого настроения. Произвело на него впечатление и то, что даже такой испытанный товарищ, как Андре, и тот, оказывается, не гарантирован от ошибок, а уж он-то, Макс, тем более. Вполне возможно, что эта мысль произвела на него столь сильное впечатление, что он потерял душевное равновесие.

«Такие душевные срывы очень опасны, — думал Фриц, — они парализуют активность, работоспособность человека и резко снижают его бдительность. Он должен сам освободиться от своего пессимизма, однако толчок для этого должен дать ему я».

— Тебе вовсе не пристало ходить с опущенной головой, — строгим тоном начал Фриц. — Что за слова ты говоришь? Во-первых, пока еще далеко не ясно, кто из нас уходит, а кто остается. Вполне может случиться и наоборот. Для этого достаточно приказа из Центра. Во-вторых, если ты желаешь выслушать мое личное мнение, то вот оно: мне все равно, где я буду находиться. Здесь ли, там ли — я буду бороться против врагов, а они есть везде. Мое место там, куда меня пошлет партия, до сих пор я полагал, что ты придерживаешься такого же мнения.

Макс молча разглядывал свои худые руки с длинными тонкими пальцами. Спустя некоторое время он поднял голову и смущенно улыбнулся.

— Ругай меня как следует! А ты не забыл, как критиковал меня, когда мы учились в радиошколе? Ты еще тогда обвинил меня в эгоизме и зазнайстве, потому что я не помогал никому. Да и позднее ты не очень-то нежно обращался со мной. Вот и выходит, что ты меня уже давно критикуешь. Я временами даже сердился на тебя за это, однако ты же мне и помог.

«Неужели я и на самом деле помогал ему?» — подумал Фриц, который, честно говоря, уже забыл об их споре в радиошколе, так как эти споры были всего лишь небольшими эпизодами в его жизни. Только теперь он почувствовал, насколько он старше и опытнее своего молодого друга.

— Видишь ли, тогда тебе пришлось бороться с собственным индивидуализмом, а сейчас речь идет совсем о другом. Дело в том, что если тебе будет приказано выполнить то или иное задание одному, то ты и тогда останешься бойцом, сильным и мужественным. Именно таким я и считаю тебя. Человек с твердым характером вообще способен на очень многое.