Тихий стук в дверь хотя и не был неожиданностью, все же тревожно отозвался в груди Яна. В комнату заглянул хозяин квартиры и сказал о приходе товарищей.

— Зовите, — не узнавая своего голоса, глухо попросил Ян и, стараясь не смотреть на Марию, начал поспешно одеваться.

— Ян… — Мария прижалась к его груди, — Ян!

В ночной рубашке, худенькая и стриженая, она сейчас больше, чем когда-либо, походила на подростка.

«Ты же была готова к этому, что с тобой?» — с укором спросили его глаза.

Мария опустила веки.

Удивительно непохожими были эти два человека — высокий плечистый Ян и щупленькая, тоненькая женщина, почти ребенок, едва достающая макушкой до его подбородка. После недавно перенесенного тифа Мария выглядела особенно слабой и угловатой…

Ян своей огромной пятерней провел по ежику ее густых каштановых волос. Ему надо было сказать ей сейчас что-то утешительное, что-то особо важное. Такое, что говорится в подобные минуты, говорится однажды и никогда больше не повторяется. Но слов не было. Да, страшно, если он ее больше не увидит…

— Идем, Ян. Тебя назначили! — сказала только что вошедшая Ася.

— Меня? — переспросил Ян машинально, и сам удивился своему глухому, с хрипотцой, голосу. Вопрос был праздным, поэтому Ася ничего не ответила.

«Никогда раньше перед заданиями он так не волновался, пока в его жизнь не вошла Мария», — отметила про себя Ася. Она понимала, в каком состоянии находится Ян, с сочувствием смотрела на лихорадочно одевавшуюся подругу.

— Новиков ждет на улице. Позову его, что ли?

— Зови. Я уже готова, — наскоро натянув на себя платье, ответила Мария.

Ася хотела выйти, но Филипп сам догадался зайти. Напрасно Мария ждала, что он скажет сейчас нечто успокоительное. Никакого разговора между друзьями не было. Ян собирался молча, а Филипп задумчиво дымил папиросой. Что и говорить — эти двое были под стать друг другу — несловоохотливы.

Мария немного успокоилась. Ее радовало, что Ян пойдет с этим моряком, выглядевшим надежно и мужественно.

Одно только ее коробило: неуловимое, снисходительно-ироническое отношение этого «морского волка» к их любви! В присутствии Новикова, казалось Марии, Ян чувствовал себя в чем-то виноватым. Будто его огромная любовь к ней отнимала у матроса самое что ни на есть близкое и дорогое.

— Прощай, Мусит! Надеюсь вернуться живым! — прервал наступившее тягостное молчание Ян и еще раз, поспешно и неловко, прижался губами к ее повлажневшим глазам.

— Ян! Ян! — тоненько, по-детски, снова позвала Мария. Дверь захлопнулась, Ян плотно сжал губы, а Филипп снова зажег папиросу.