— Эй, узбек! Сдавайся! На что надеешься? На аллаха? Большевикам он не помогает!.. Вас мало, воды нет. К колодцам мы вас не подпустим. Завтра мы уничтожим твой пулемет, а потом вас всех. Сдавайтесь!

Бегматов наугад сделал одинокий выстрел в темноту — ответили пулеметной очередью. Положение чекистов было незавидное. Они могли еще продержаться день-другой. Но почему басмачи не атакуют на конях? Тогда их вовсе не сдержать. Видимо, есть какие-то причины. Они могут так поступить завтра, когда выведут из строя бегматовский пулемет. Из шестерых защитников погибли еще двое… Чаны изрешечены, вода вся вытекла… Чем поить коней? Вода оставалась только во флягах… Не подберешься и к продуктовому складу — весь как на ладони, все подступы к нему простреливались. Но вода была нужнее.

Защитники лагеря держались геройски. Они отбивались еще день, и еще… Их пулемет не подпускал врагов. Теперь все оставшиеся в живых собрались вокруг Бегматова, «максим», не умолкавший ни днем, ни ночью, стал их единственной надеждой на спасение. Чекисты, обессиленные от усталости, без сна, голодные, еле держались на ногах. Бегматов был непохож на себя — оброс, с синими кругами под глазами, с большим, заострившимся носом на осунувшемся лице. Хотелось пить…

В ту ночь Халлы Меле попытался подползти к колодцу; но на подступах к нему басмачи выставили охрану, которая, едва заметив малейшее движение, открывала бешеный огонь. Не удалось набрать воды и на зорьке — басмачи не дремали, они и на ночь оцепляли чекистский лагерь, преграждая путь к аулу. Хорошо, что Марина перестала прибегать вечерами.

Солнце еще не взошло, но в воздухе парило уже с самого раннего утра. День обещал быть жарким и душным — рваные, белесые клочья облаков низко нависли над барханами. Халлы Меле, оглядев небосвод, удрученно покачал головой: сейчас проглянет дневное светило, и облака, обманчиво кажущиеся дождевыми, растают, нагнав лишь духоту и непривычную для пустыни влажность — то ли сказывалась близость Каспия, то ли испарялся древний Узбой, некогда полноводная, могучая река, которая, говорят, ушла под барханы и теперь разлилась под ними пресноводным морем.

С гибелью отрядного санитара уход за ранеными, обеспечение лагеря водой Бегматов возложил на Халлы Меле, исполнявшего также и обязанности второго пулеметчика. Чекисты, не испытывавшие недостатка в оружии, собрали еще один станковый пулемет, из которого помимо комиссара умел стрелять только Халлы Меле. Ведя огонь из «максима», Халлы Меле сквозь стрельбу слышал позади себя стоны, доносившиеся из лазарета, где от жажды умирали раненые. Ржали непоенные кони, жалобно скулил Аждар, лишь верблюды молча жевали свою жвачку, презрительно оглядывая все происходящее вокруг.