Мирович не произнес ни слова; в глубоком молчании быстро надели ему ручные кандалы.

Бередников приказал двадцати конным гренадерам переправиться через Неву, назначил над ними для команды офицера и, еще раз напомнив своему временному заместителю обращаться с величайшей бдительностью с орудиями, направился к наружным воротам крепости.

Лошади гренадеров находились уже на пароме; пять человек должны были сесть в лодку командира вместе со связанным Мировичем; гребцы были заняты отвязыванием цепи. Взволнованный комендант приказал посадить в лодку Мировича меж двух гренадер. Сам он сел против пленника, весла погрузились в воду и, прорезая волны, лодка последовала за паромом с лошадьми и солдатами, уже достигшим средины широкой реки.

Глава 29

Глава 29

Жизнь при дворе потекла своим обычным чередом, среди всякого рода развлечений. Императрица устраивала в Эрмитаже свои маленькие вечеринки, которые раз или два в неделю чередовались с большими придворными празднествами; на последних придворная знать вовсю развертывала свой сказочный блеск и по временам на них получали свободный доступ также и простые граждане столицы, без всякого приглашения и лишь при условии появления в тех костюмах, которые предписывались придворным этикетом.

На всех этих больших празднествах, как и в тесном кругу своих, приближенных, императрица выказывала по отношению к каждому самую любезную приветливость. На этих больших общедоступных собраниях она свободно и непринужденно расхаживала среди по большей части незнакомой ей публики, с благосклонной снисходительностью обращалась к некоторым из граждан, спрашивала их имена, интересовалась их делами и даже Потемкин, который был постоянно вблизи нее, в ожидании приказаний, при подобных обходах должен был следовать в порядочном отдалении за нею, чтобы никоим образом не мешать свободному доступу к ней ее гостей, толпа которых то приливала к ней, то снова убывала. Лицо государыни сияло беспечным весельем, ее разговор был оживленнее, чем когда бы то ни было; к тому же она умела с одинаковым мастерством и уверенностью сказать какому-нибудь ремесленнику грубое и крепкое словцо на русском языке и соперничать с Дидро в остроумных афоризмах и тонкой игре слов.

В то время не было ни телеграфа, ни прессы и никто не осмеливался распространять неблагоприятные вести по императорской почте; поэтому население Петербурга и не подозревало ничего об опасном положении Румянцева на турецких границах, равно как о возраставшей опасности, которою угрожал из яицких степей Пугачевский бунт; тем более, что солидные коммерсанты, получавшие через своих агентов случайные вести из южных областей империи, остерегались говорить о них.