Андрея угнетала, тревожила молчанка. Надо, решил он, завести какой-нибудь веселый разговор, подбодрить людей.

Словно подслушав его мысли, один из раненых, тот самый Антек, на которого партизанам жаловалась жена Стефания, спросил:

— Братья, а какой сегодня день?

— Холера ясная, Антек! — воскликнул Андровский. — Ты что, забыл, когда тебе назначила свидание Зося, Марта или кто там еще? Разве это так уж важно, когда тебя просверлили швабы пулей: в субботу или в понедельник?

— Перестань скалить зубы, Андровский, — недовольно ответил Антек.

— Сегодня тридцать первое января сорок четвертого года. Воскресенье. День солнца. И этот день длиннее двадцать первого декабря на целый час, — ответил Андрей Стоколос.

— Лишь бы не понедельник, — буркнул кто-то из раненых. — Понедельник — день тяжелый.

— Чудак! — возразил Стоколос. — Я, например, родился в понедельник. Понедельник — отличный день: начало недели, старт настоящей работы, первый шаг в исполнении замысла, задумки на целую неделю. Для того, у кого есть цель, работа, дело, — все числа одинаковы. Это лишь лодыри посматривают на календарь, ждут, когда будет праздник или выходной. Такие на войне маршалами не становятся.

— Пан-товарищ капитан! Вы что, учителем были?

— Сколько же вам лет? — раздались голоса партизан.

— Это не имеет значения сколько. Важно, что прожиты эти годы…

— Говорите тут! — прервал Стоколоса чей-то разгневанный голос. — А идете не по азимуту. Так можно напороться и на немецкую засаду. Слишком долго тянется эта дорога напрямик.

— А ты хочешь пробираться обходной дорогой, да еще и ехать на возу, как на ярмарку? — не согласился Стоколос.

— Холера ясная! Я и без карты, без компаса знаю дорогу, — воскликнул Андровский. Он запрокинул голову, стал вглядываться в небо.

— Не танцуй, пан Андровский! На других наговариваешь, а у самого азимут туда, где панянка самогон варит.

Все засмеялись. Даже раненые.

— Стой! — подал команду Стоколос. — Отдохнем немного.

Отряд остановился.

— Капитан! — крикнул Антек. — Прошу тебя, сверься все-таки с картой.

Андрей понимал, как тяжело сейчас раненым. Ведь им оказана лишь первая медицинская помощь. Болят раны, болит и душа. Вдруг нападут немцы, или польские националисты, или «сечевики» пана атамана Тараса? Конечно, если бы они лежали на телегах, им было бы легче. Но после боя с танками о каких подводах может идти речь?.. Где их достать? Да и пробираются к своим не по дороге, а через лесные дебри. Вот так же где-то в этих краях пробирается и обоз с ранеными красноармейцами. Если их не встретят партизаны бригады Микольского, то все они наверняка погибнут от рук фашистов. Угнетает раненых и недавнее нападение карателей на хутор, где находился партизанский госпиталь. Тридцать раненых и медиков погибло во время этой преступной акции гитлеровцев. Погибли бы и все остальные, если бы на помощь не подоспел отряд отца и сыновей Шпиленей.